Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
Щеки Лоры, несмотря на косметический румянец, мгновенно побледнели.
— Да, да… — продолжил он, придумывая на ходу. — История проста. Познакомился с женщиной, провел с ней ночь, она назвалась тобою, и я принялся се искать. Короче, мне поверили. Плюс, за меня поручились известные в стране люди.
— Тогда нам не о чем говорить, — немного успокоившись, сказала Лора и решила смешаться с толпой празднующих.
— Погоди. Теперь у меня вопрос.
Павел взял ее за руку и повел за собой. Она послушно шла, боясь привлекать внимание многочисленных знакомых. Они вошли в лифт и спустились вниз.
Павел насильно усадил ее на кожаный диван и, пользуясь тем, что вокруг не было ни души, властно спросил:
— Кто хотел меня убить в тот вечер?
— Не знаю. Какая мне разница…
— Лора… я ничего не забыл. Стакан моей крови может обернуться для тебя морем, в котором ты утонешь. Вспоминай.
— Знаешь, граф. Я ведь пуганная. Иди, рассказывай всем. Кто тебе поверит? Никто. И нет никаких доказательств. Наркотический бред.
— Хорошо. Пусть так. Ты говоришь правду, а я забываю о наших встречах.
Лора вытащила из сумочки пачку «Мор» и закурила. Во всей этой истории она не понимала только одного. Почему граф расхаживает по Москве, а те, кто хотел его убить, не делают это вторично и наверняка? Выходит, ситуация изменилась? Или граф слишком пошел в крутизну? В любом случае ей с ним враждовать опасно.
— Граф! Пойми, какое мне дело до твоих проблем! Попробуй найти тех ребят, которые тебя привезли ко мне.
— Где?
— Не знаю.
— Врешь…
— Э, знаю одного. Лехой зовут. Он со мной договаривался. Но потом произошло совершенно неожиданное. Когда взорвали мою охрану и этот твой дружок пришел освобождать тебя, Леха был с ним.
— С Воркутой? — не выдержал Павел.
— Я все сказала. Никакую Воркуту, кроме города, я не знаю. А Леха был с ним. Правда, после этого ни разу не появлялся.
— Где его найти?
— Извини, граф, эта шпана меня сама находила…
Павел почувствовал, что ей действительно больше нечего сказать. Он встал и, не прощаясь, вошел в лифт. Теперь его занимал совсем другой вопрос. Почему Воркута сначала приказал его убить, а потом сам примчался вызволять?
Часть вторая
Бархатные ночи Средиземного моря
Глава двенадцатая
Ах, весна в Одессе! Ее даже советская власть не смогла отменить. Тонкий, дурманящий аромат цветущих акаций. Бесстыжие голые платаны, столько лет отстаивавшие право на стриптиз. Одесситы в своем бесшабашном весеннем настроении все до единого похожи на Жванецкого, стоит им на минуту открыть рот и спросить:
— А шо такое? У вас таки проблемы?
— А Привоз, на который заходишь богатым, а выходишь счастливым.
Почему каждый нормальный человек, приезжая в Одессу, теряет голову? Потому что в Одессе все можно. И никто этому не удивляется. Здесь есть даже украинский театр. Хотя мог бы вместо него быть и бразильский. Одесситы любили бы и его. Одесситы вообще всех любят. Даже когда грабят. А уж как хамят? Для простого российского уха каждое ругательство звучит как изысканный комплимент.
— Шо вы такое говорите, шо пиво не свежее? Вы не смотрите на дату, а смотрите на цвет. И потом, какая вам разница, чем ссатъ?
— Ой, да ради Бога, вчера из приличных рук купила платье, специально для круиза, так она говорит, шо оно мне таки не идет. Я же не говорю, шо ее лицо не идет к нашему круизу.
— Я вам говорю, шо греки увозят всех наших девушек… Ха, наконец-то в этом городе появились санитары! Они увозят не девушек, а болезни.
— Послушайте, Беня, вы не в курсе? Этот круиз в Хайфе останавливается?
Короче, вся Одесса жила круизом. Маркелов и Апостолос не пожалели денег на рекламу, чтобы весь город провожал белоснежный лайнер под греческим флагом так, как когда-то встречал броненосец «Потемкин».
Павел прогуливался по Приморскому бульвару возле гостиницы «Лондонская», в которой разместились наиболее почетные гости круиза. После тягостных зимних месяцев, проведенных в Москве, все здесь его радовало и забавляло, начиная от разговоров вокруг до оригинальных предложении местных проституток.
Суматоха проводов Павла не затрагивала. Наоборот, он был доволен, что про него на время забыли. Раньше он никогда не был в Одессе. Как-то не получалось. И теперь бродил по ее колоритным улочкам, любовался толстыми старухами, сидящими на венских стульях у своих подъездов, позволял себя обсчитывать в шумных забегаловках.
Главным событием начинавшегося круиза стал приезд в город участниц евроконкурса супермоделей. Начали они с запланированных съемок на Потемкинской лестнице. Это мероприятие собирало тысячи зевак, громко и откровенно комментировавших достоинства и недостатки юных претенденток. Павел тоже не удержался и от нечего делать стал присутствовать на многочисленных съемках. Приятно, когда вокруг щелкают фотоаппараты, монотонно жужжат телекамеры, суетятся журналисты и репортеры.
Павел и не помышлял о каких-либо легких интрижках на борту корабля с гордым названием «Орфей». Слишком измотала его нервы, истоптала душу Татьяна. Хотелось тишины и уединения. А выход энергии он находил в карточной игре. Они уже успели коротко сразиться с Апостолосом, и толстяк сразу влетел в пять тысяч долларов. Но остался очень доволен.
И вот в тот момент, когда блаженный покой, кажется, был наконец обретен, судьба не захотела давать графу передышку.
Последнее утро перед отплытием он, как всегда, решил посвятить прогулке. На этот раз у моря. Выпив чашечку кофе внизу в одном из уличных кафе Морского вокзала, он раздумывал, в какую сторону пойти, как вдруг заметил оживление на Потемкинской лестнице. Там опять начались съемки участниц конкурса. Павел медленно стал подниматься им навстречу.
Девушки нарядились в вечерние платья. Все были в туфлях на высоких каблуках и чувствовали себя не совсем уверенно на ступеньках. Но, видимо, именно эта неуверенность и прельщала фотографов. Они выкрикивали команды и вились вокруг высоких красавиц, словно шмели вокруг роскошных цветов. Несколько странно смотрелись вечерние туалеты при ярком утреннем солнце. Казались неестественными, чопорными и несколько грубоватыми. Все-таки утро и вечер несовместимы даже в одежде.
Погруженный в эти размышления, Павел не сразу заметил, как одна из участниц застряла тонким каблуком в разошедшемся шве ступеньки, споткнулась, упала и по инерции покатилась вниз, пока не оказалась у ног графа. Он смотрел на нее сверху и соображал, что делать. Казалось, сейчас должна налететь целая ватага помощников, чтобы помочь бедной девушке. Однако съемки продолжались, лежавшая на ступеньках кон курсантка никого не интересовала. Даже в толпе зевак, кроме насмешек, он ничего не услышал.