Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
— Это какую же он отхватил? Уж не испанку ли?
— Нашу.
— О, да он еще и патриот! Вот что значит настоящий русский граф!
Они допили остатки спиртного и вышли из кают-компании. Нельзя сказать, что Апостолос успокоился, но в его правилах существовал один неписаный закон, которым он руководствовался всю жизнь, — никогда не следует напрягать ситуацию. Она должна сама вызреть. Раз уж так случилось, лучше обходиться без суеты.
В их апартаментах уже были гости. Вернее, гостья — Татьяна. После нескольких банкетов они так сдружились с Пией, что оставалось только ждать начала первого скандала.
— Адмирал! Ваша жена волшебница! Благодаря ей я скоро буду знать французский почти как русский! — воскликнула Татьяна.
Апостолос поцеловал протянутую руку и уселся на пуфик напротив женщин.
Пия выглядела прекрасно. Она находилась постоянно подшофе, но не перебирала лишку. Присутствие знаменитой русской артистки компенсировало недостаток внимания со стороны мужа. К тому же Пия по достоинству оценила поступок Апостолоса. Честно говоря, она и не надеялась, что он бросит эту нью-йоркскую проститутку Антигони. Но, видно, дела его не позволяют больше закатывать публичные скандалы и шокировать общество своими любовными похождениями. Во всяком случае, все время, пока они были в России, Апостолос был с Пией предельно корректен. Этого ей было достаточно. Тем паче, что мысли ее частенько возвращались к графу Нессельроде. Она элегантно старалась вытянуть из Татьяны всю возможную информацию о ее бывшем любовнике.
До прихода Апостолоса дамы как раз обсасывали эту тему. Татьяна, обожающая интриги, сразу же поставила своей целью уложить Пию и Павла в одну постель. Но его отсутствие на вчерашнем банкете и слух о том, что он по Одессе носил на руках одну из конкурсанток, очень взволновали новых подружек. Как только Одесса скрылась из виду, Пия позвонила Татьяне и попросила ее зайти. Следовало незамедлительно проанализировать создавшуюся ситуацию.
Приход Апостолоса был некстати. Он это и сам понял. К тому же не ощущал потребности вести светские беседы. Поэтому заявил, что идет принимать ванну.
Не успел он выйти, как Пия достала бутылку виски и предложила Татьяне. Та в знак согласия подмигнула ей.
— А какой напиток ты любишь больше всего? — попыталась выяснить Пия.
— Любовный, — протяжно и глубоко ответила подружка. — А за неимением его пью все, что принимает организм.
Они по-воровски поглядели на дверь, которую прикрыл за собой Апостолос, и с удовольствием выпили.
…Павел обживал свою небольшую, но уютную каюту. Вполне широкое окно выходило на среднюю палубу и корму. Из него приятно было смотреть на белый шлейф пенистой воды, бурлящей за кораблем. Рядом с окном стоял изящный письменный стол. На нем лежали рекламные проспекты и бумаги со всяческой информацией. К нему было придвинуто алюминиевое крутящееся кресло.
Далее, с одной стороны каюты, была двуспальная кровать, легко убирающаяся в стенку, а у другой, бар-торшер в окружении двух мягких низких кресел. Распаковав свои чемоданы, граф разложил и развесил вещи в многочисленных отделениях встроенного шкафа. После чего отправился принимать душ. Стоя под прохладными струями воды, Павел обдумывал свое поведение. В первую очередь он, пользуясь наивностью Любы, должен как можно больше узнать о ее дружке Ване-Нахичевань. Никаких сомнений относительно Лавра у него не было. Конечно, в руках этого человека ключи от множества разгадок, в том числе и тайны зимнего покушения. Коль Воркута воюет с кланом Маркелова, значит, Павел автоматически попадает в его союзники. Но, с другой стороны, Лавр наслышан о драке в театре и уверен, что Павел не испытывает к Воркуте дружеских чувств. Очевидно, есть смысл самому в присутствии Лавра и Маркелова завести разговор о нем. Вспомнить драку, совместный побег и уловить их реакцию. А чтобы не возникло никаких подозрений, следует начать в присутствии Татьяны.
Это логическое построение, уперевшись в воспоминание о Татьяне, сразу испортило весь настрой. Если отбросить ненужную теперь необходимость выполнять задание генерала Александрова, то присутствие графа на этом круизе, да еще за счет господина Маркелова и его компании, выглядит как пощечина, нанесенная ему Татьяной. Казалось бы, он должен негодовать, презирать ее за столь откровенную продажу своего тела ради дурацкой роли президента круиза. Но этих чувств в душе нет. А есть неистребимое влечение к ней. Одного ее слова будет достаточно, чтобы он выбросил Маркелова в море. Удивительна власть этой женщины в том, что она действует не на разум, а на самые затаенные эмоции. Стоит немного расслабиться, и они вырываются из глубинных подвалов души и начинают диктовать свою волю. В таком состоянии Павел способен на любой поступок, лишь бы прикоснуться к ее телу. Сколько бы она его ни унижала, он не сможет избавиться от этого наваждения.
Впрочем, не он один. А Маркелов разве не типичный случай? Его она унижала еще чаще. К тому же ни на секунду не притворяясь, а всем давая понять, что вернулась к нему из-за денег. И ничего, Илья Сергеевич выглядит почти счастливым. Хотя для него она прежде всего престиж, а для графа — судьба.
Павел выключил горячую воду в надежде, что холодные струи вернут ему душевное равновесие. И сквозь шум воды услышал стук в дверь. Вышел из-под душа, накинул прилагаемый к полотенцам синий махровый халат с капюшоном и, оставляя мокрые следы на бежевом ковровом покрытии, подошел к двери.
— Что случилось?
— Это я, Люба.
Павел приоткрыл дверь и высунул голову.
— Никак, пионеры пришли поприветствовать ветерана?
— Решила узнать, не заболели ли. Вчера весь вечер вас искала. Платье произвело фурор. Даже Леонтович заметил. Войти-то можно?
— Я вроде душ принимаю…
— А я думала, клизму ставите.
— Мы же договорились на «ты» или хамишь исключительно в вежливой форме?
— А чего такого я сказала?
— Ладно, входи.
Люба была одета в джинсовый костюм, купленный Павлом. Она осмотрелась и, оценив обстановку, призналась:
— А твоя каюта получше нашей будет.
— Так мне и лет побольше. Садись» хочешь выпить?
— Не пью же я.
— Извини» забыл.
— Вот так сразу и забыл? — расстроилась Люба.
Павел смутился. Он еще не выработал манеру поведения с новой знакомой. Вчера, когда разыгрывал из себя Санта-Клауса, чувствовал прилив почти отеческих чувств. Но сегодня, стоя босиком в мокром халате, смешно корчить из себя почтенного старца.
— Извини. Что-то же я должен предложить, раз ты пришла.
— Предложи мне лучше принять душ. А то я живу с девочкой, она вчера так набухалась, что сегодня сидит в обнимку с унитазом.
— Пожалуйста, иди.
Люба без всякого стеснения сбросила куртку, майку, сняла джинсы и, оставшись в белом кружевном белье, отправилась в туалетную комнату. Павел подобрал брошенные ею вещи, положил на кресло и в некоторой растерянности задернул шторки окна. Он открыл бар. Там стоял гостевой набор — бутылка коньяка «Метакса», «Узо», белое греческое вино «Рицина» и несколько банок пива. Внизу лежали бутылочки кока-колы и минералки.