Свадебное путешествие Лелика
Шрифт:
— Он благодарит тебя за заботу, — перевела Светка, отсмеявшись, — но говорит, что пиво все равно будет носить в мензурках. Здесь так принято. За кельнское пиво, налитое вместо стаканчика в большую кружку, официанта подвергают общественному остракизму и выгоняют из города навсегда. Поэтому вы не стесняясь можете заказывать столько пива, сколько пожелаете, но носить его он все равно будет в стаканчиках. Ему не трудно. Он много тренируется каждый день.
— Вот упорные ребята, — сокрушенно сказал Лелик, но все-таки приветливо кивнул официанту в ответ — мол, уважаю ваши принципы…
— Ну, — сказала Светка примерно через полчаса, когда они выпили уже
— Я в Амстердаме побывал в том самом баре, где девка с бананом… — начал было Макс, но Лелик опять чувствительно его пнул ногой, и Макс замолк, бросив на Лелика укоряющий взгляд.
— В Амстердаме были, — спокойно и с достоинством объяснил Лелик Светке. — В Музее Гогена.
— Ван Гога, а не Гогена, — поправил его Макс.
Лелик открыл было рот, чтобы обрушить на Макса все свои запасы сарказма, но потом вдруг сообразил, что Макс прав.
— Да, — сказал он поспешно, — Ван Гога, конечно. Я это и имел в виду.
— Ван Гог — скукотища, — пренебрежительно заявила Светка. — Никогда он мне не нравился. Башка мужика в шляпе, башка тетки без шляпы — дурдом какой-то.
— О, точно, — обрадовался Славик, разом обретя в Светке родственную душу.
— Вы лучше скажите, — продолжила Светка, — там правда всякая наркота на каждом шагу? И девки в витринах?
— Дык, само собой, — заорал довольный Макс. — Там эти, как их, кофишопы! Бывают рокерские, бывают растаманские…
— Бывают смешанные, — азартно прервал его Славик и стал рассказывать во всех подробностях, какие именно заведения встречаются в Амстердаме. После этого его прервал Макс и рассказал Светке о квартале красных фонарей и о заведении, где барменша не только без ничего, но и с бананом. Затем Славик поведал Светке о портрете Боба Марли на стене, который целовал Макс, а Макс рассказал девушке о железных варанах, от которых отбивался Лелик. После этого они в два голоса и во всех подробностях изложили Светке историю посещения окосевшим Леликом музея. Девушка при этом хохотала на всю площадь так, что аж четверо официантов выскочили из подвала и стали разглядывать их компанию, лучезарно улыбаясь.
Лелик сидел как оплеванный. Мало того что его спутники перехватили всю инициативу — Лелик намеревался степенно и обстоятельно поведать своей школьной любви все аспекты их респектабельного путешествия по Европе, — так еще и его, своего благодетеля, выставили в настолько неприглядном свете! Как можно было рассказывать Светлане о том, что Лелик посетил Музей Ван Гога совершенно обкурившись?!! Как можно было подложить такую свинью с варанчиками?!! Как можно было вообще хоть один звук издавать об их путешествиях по кварталу красных фонарей? «Это же не друзья, — с возмущением думал Лелик, — это просто какие-то законченные мерзавцы! Как я теперь Светке в глаза посмотрю, как?»
А «законченные мерзавцы» в этот момент, пользуясь восторженным отношением зала, перешли к описанию поездки в Кнокке, затем к свадьбе Хохлова, ну и после этого — к потрясающей истории с арендой машин, со вкусом процитировав энергичное выражение Лелика, высказанное им немецкому менеджеру. Светка, слушая разошедшихся не на шутку Макса со Славиком, уже просто рыдала от смеха, вызывая полный восторг как официантов, так и посетителей с соседних столиков. Один Лелик был совершенно чужим на этом празднике жизни. Он молча накачивался пивом, мрачнея все больше и больше…
Наконец Макс со Славиком истощили запас историй, связанных с нынешним путешествием.
Через несколько минут перед ними появился официант с подносом, на котором были четыре бокала с пивом и здоровенная тарелка с самыми разнообразными колбасками. Официант сказал что-то Светке, сгрузил все это добро на стол и удалился в подвал.
— Что это? — спросил Лелик Светку. — Мы не заказывали колбаски.
— Это подарок от заведения, — объяснила Светка. — Мы тут так хохотали, привлекая народ, что все столики на улице теперь заняты, хотя обычно посетителей меньше минимум на треть. Официант сказал, что они нас тут будут рады видеть хоть каждый день — особенно в этом составе.
— Да, повеселили официантов, — ледяным голосом сказал Лелик. — Я рад, что моя скромная персона стала таким отличным катализатором красноречия моих дорогих друзей.
Славик с Максом опустили глаза и уткнулись в свои стаканы. Лелик посмотрел на них тяжелым немигающим взглядом.
— Лех, — вдруг сказала Светка, — а я и не ожидала, что ты такой классный.
— В каком смысле? — удивился Лелик.
— Ну, что ты такой прикольный и веселый, — объяснила Светка. — В школе ты, конечно, умел рассказывать всякие забавные истории, но всегда был очень зажатый. Помнишь, на дискотеке никогда не танцевал, в кафе тебя было не затащить, а уж привести тебя в какую-нибудь компанию… Ты когда сказал, что путешествуешь по Европе, — я тебя сразу представила в костюме с галстуком, ведущего скучные переговоры с какими-нибудь кретинскими менеджерами. Всякие коктейль-пати, обязательное посещение оперы и прочая тоска зеленая, от которой меня здесь уже тошнит. У меня же Вадик — как раз из таких. Минимум раз в две недели нужно нацеплять вечернее, блин, платье и шуровать на официальный прием. И хорошо еще, если перед приемом не заставят слушать эту чертову оперу. Мужики, вы не представляете, что такое опера на немецком. Это просто какая-то трагедия! А главное — смеяться-то нельзя ни под каким видом, — сообщила Светка и взяла бокал с пивом.
Лелик начал оттаивать. Он и не предполагал, что Светка посмотрит на их путешествие с такой неожиданной стороны. И никак не предполагал, что Макс со Славиком своими подлыми рассказами выставляют его перед Светкой в выгодном, а вовсе не в дурацком свете.
— Я ничего не хочу сказать, — продолжила Светка, отхлебнув глоток пива, — Вадик — он классный парень! Умный, заботливый, внимательный. Деньги зарабатывает опять же, причем очень даже неплохие… Но проблема в том, что здесь он стал — чистый немец! Причем не такой немец, как, например, эти прикольные мужики, — Светка мотнула головой в сторону входа в кабачок, перед которым как раз стояли два пышноусых официанта, — а как эти чертовы «истинные арийцы» — кисло-сладкие, неизменно вежливые, никогда не улыбающиеся сухие воблы. В России он был не такой. Но здесь его скрутила вся эта неметчина. Она ему нравится. А я ее не переношу…