Свеча на ветру
Шрифт:
— Давай спать, — услышала она.
И уснула почти сразу же, убаюканная его голосом и теплом его руки на своем животе.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рассвет только наступил, когда Кендал проснулась, разбуженная звуком шагов Джеррада.
— Сколько времени? — спросила она, щурясь от света.
— Рано, — тихо сказал Джеррад, сбрасывая халат. — Я услышал какой-то шум и пошел посмотреть, все ли в порядке с Мэтью.
Кендал села на кровати, беспокойство
— И как он?
— Хорошо. Спит как убитый.
— Я должна сама убедиться в этом. — Кендал откинула одеяло.
— Оставь его, — Джеррад положил свою сильную руку на ее плечо, — он скоро проснется. — Джеррад говорил мягко, но хрипловато, что насторожило ее.
— Джеррад... — запротестовала она дрожащим голосом, когда он прижал ее спиной к матрасу. — Джеррад, не надо... — Кендал испуганно обнаружила, что обнажена. И Джеррад тоже. — Джеррад, прошу тебя, я не могу, я...
Он наклонился и очень нежно поцеловал ее в уголок губ.
— Почему не можешь? Есть кто-то, кто возбуждает тебя больше, чем я? Тони или как там его зовут?
У Кендал перехватило дыхание, когда его губы начали целовать ее шею, впадинку у горла и синюю жилку, которая бешено пульсировала. Это было так легко — просто продолжать лежать.
— Нет! — Она все-таки нашла в себе силы на сопротивление. — Ты собирался уехать с Мэтью.
Голос Кендал задрожал, поскольку его губы коснулись ее груди.
— Нет, не собирался.
— Понимаю. Хочешь, чтобы я тебе поверила?
Его нежные губы ласкали ее грудь.
— Джеррад, это нечестно!
У него вырвался довольный смешок.
— Существует либо война, либо любовь. Так что у нас, Кендал?
— А есть ли между ними разница? — выдохнула Кендал, ненавидя себя за любовь, которую Джеррад все еще вызывал в ней. — Война накладывает оковы на своих пленников. Любовь делает то же самое. В чем преимущество одних пленников перед другими? Почему последние радуются своим оковам?
— Ты, наверное, нет, — сухо заметил Джеррад. — Что ты пытаешься мне доказать? В чем убеждаешь себя, Кендал? Оправдываешь удовлетворение потерей контроля над собой?
Как прошлой ночью, подумала Кендал. Или позапрошлой. Она плохо соображала, ее тело наполнила сладкая истома.
Джеррад накрыл ладонью вторую грудь.
Милостивый Боже! Что она позволяет ему делать?
Он знал, что делал с ней, когда касался ее самых возбудимых зон. Но знал и как сильно ее разум пытается сопротивляться плотскому влечению. Хотя ее тело с набухшими сосками страстно желало мужских прикосновений.
— Теперь уходи, милая. — Он поцеловал напоследок темный ореол вокруг соска. — Уходи или оставайся со мной, Кендал.
О, как он смеет так поступать с ней?
Кендал попыталась заговорить и не смогла. Язык Джеррада скользнул в ложбинку между грудей, осторожно раздвинутых его руками. Кендал молчала слишком долго. Губы Джеррада сомкнулись на одном из сосков, и Кендал ощутила, как пламя страсти разгорается глубоко внутри ее тела, и опять потеряла голову.
Судорожный вздох вырвался из ее груди. Она предалась ни с чем не сравнимому удовольствию принадлежать и обладать, наслаждаясь прикосновениями к Джерраду и его ласками одновременно. Все это подстроено, вдруг осознала Кендал. Ведь этим утром Джеррад был особенно нежен, его самообладание казалось безграничным, а сладкие муки — вечными.
— О, пожалуйста, умоляю... — услышала Кендал свой голос. Она раздвинула ноги. Крошечные капельки пота выступили на ее бледной коже, дыхание прервалось высоким гортанным звуком, когда Джеррад удовлетворил ее желание.
Полностью отдаться ему — вот все, что ей было нужно. Ее тело было измучено вожделением. Но Джеррад не спешил. Он медлил с каждым движением, с каждым толчком. Теперь он ничем не походил на того изголодавшегося мужчину, который жадно овладел ею прошлой ночью. Сейчас он напоминал своими действиями гурмана, знающего толк в изысканных блюдах.
Когда в конечном итоге Джеррад потерял самоконтроль, Кендал уже достигла своего пика наслаждения. Пенистая струя излилась в нее подобно живительному бальзаму, воскресившему ее истомленную женственность. Кендал одновременно ощутила прилив сил и успокоение, пока ее тело трепетно вздрагивало от его благодатных ласк.
Некоторое время спустя ее настигло неизбежное раскаяние. Лежа на его плече и думая, что он спит, Кендал вздрогнула от прикосновения к своей щеке.
— Что с тобой? — нежно спросил Джеррад, отнимая влажные от слез пальцы от щеки жены. — Ты плачешь?
Кендал сдержала рыдания.
— Нет.
— Пожалуйста, не лги мне. — Он приподнялся на локте. — Почему ты плачешь?
Джеррад был озабочен. Он желал знать причину, но Кендал не могла ответить. Она сама не понимала, почему плачет. Может быть, это было последствием их неожиданного сближения, только что ею пережитого. Может, чувства, испытываемые ею к Джерраду, оказались все же слишком сильными и глубокими и его измена не повлияла на них...
Кендал подозревала, что последняя догадка ближе всего к истине, но не могла рассказать ему об этом. Она спрашивала себя, чувствовала ли ее мать себя такой же беспомощной от мысли, что не проживет без Роберта Хэрриндейла. Не эта ли безропотная зависимость заставила ее принять неверного мужа в свои объятия?
— Я плачу без причины, — вместо долгих объяснений произнесла Кендал, оторвав взгляд от мужской груди, но все же поддавшись искушению запустить пальцы в треугольник темных волос.
— Так не бывает. Всему должна быть причина.
— Я в порядке, — гораздо тверже произнесла Кендал. — Почему ты не можешь оставить это без внимания?
Уголки его губ опустились.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы мы оба были счастливы.
— Неужели? — язвительно бросила Кендал. Адреналин, возникший в крови от спора с ним, помог ей забыть о слезах и вернул самообладание. — Ты получил то, чего хотел.