Свет чужого солнца
Шрифт:
— Но…
— Как геды называют это. Карим? Бактер…? Что-то не слышно ни об одном джелийце, подхватившем чесотку.
Карим пристально посмотрел на Ондар, которая вдруг покраснела и опустила глаза, но Эйрис все же успела перехватить ее смущенный взгляд.
Ондар сболтнула лишнего. Она не должна была говорить этого. Эйрис стало неуютно и одиноко. Конечно, Карима нельзя винить за то, что он относится к ней подозрительно. Каждый день она, не обращая внимания на косые взгляды бывших соучеников, отправляется на занятия под руководством одного из гедов, шпионивших за делизийцами, и в компании двух джелийцев, исконных врагов Делизии. Она передвигается по Эр-Фроу в каком-то странном кресле. А гедийскую медицину, даже после того, как о ней многое стало известно, некоторые считали черной магией. Да еще эта СуСу.
Не все относились к джелийской проститутке так же сочувственно, как Ондар. С тех пор, как снадобье, которое влили в бедную девочку, прекратило действовать, она не произнесла ни слова. Она ела, спала, умывалась, ходила за Эйрис по пятам, куда бы та не пошла, но ее темные глаза оставались пустыми. В них чудилось отражение города, дотла сожженного врагом. СуСу никому, даже Эйрис, не позволяла прикасаться к себе, и после двух неудачных попыток — сначала Карим решил помочь ей спуститься по ступенькам, а потом Ондар в порыве жалости попробовала приласкать ее — никто больше не отваживался на это. Оба раза СуСу принималась лягаться, кусаться и царапаться. И все — без единого звука, в полной тишине.
Молчание девочки казалось страшнее, чем бешенство, вселившееся в ее хрупкое тело. Это молчание, странное, неестественное, вызывало недоверие и косые взгляды. Кое-кто ворчал, что она шпионка Джелы.
Иногда Эйрис задавалась вопросом, а что же думают о ней самой? Особенно те трое, что каждый день отправлялись в Дом Обучения — Илабор, Тей, Криджин?
— Ондар, — мягко возразила Эйрис, — бактерии вызывают болезни, это правда. Но это не яд — их нельзя изготовить и подсыпать в пищу или подлить в питье.
Карим с явным подозрением поглядел на Эйрис. А ведь он еще не знал о той ночи с Дахаром…
Мысль о Дахаре причинила ей боль. Нажав на ручку кресла, она заставила его приподняться и отодвинуться от стола.
— Ладно, мне пора.
— Иди с ней, Карим, — сказала Ондар, не глядя на Эйрис.
Карим последовал за Эйрис. Они молчали. Серебристая дорожка вилась среди деревьев и кустарников, которые с каждым днем сбрасывали все больше и больше листьев. СуСу молча плелась сзади. Уже почти дойдя до места, Карим вдруг сказал:
— Келовару не нравится, что джелийская проститутка ночует у тебя в комнате.
— Это не его забота!
— Ему это не нравится.
Эйрис развернула кресло и уставилась прямо в лицо Кариму:
— И где же он предлагает ей ночевать? А может быть, ты что-нибудь предложишь? Только что с ней будет, если ее не спрятать в моей комнате?
Карим раздраженно отмахнулся, бросил взгляд на СуСу и отвел глаза.
Эйрис заметила, что он смутился: жалея СуСу, он в то же время разделял мнение Келовара. Солдатская прямолинейность мешала правильному решению.
Карим презирал себя за колебания, и Эйрис знала, в чем причина. Только Ондар сдерживала своего друга.
— Келовар ведь еще не командир, правда, Карим? Разве Калид запретил мне оставить СуСу у себя комнате?
Карим сосредоточенно разглядывал кусты вдоль дорожки.
— Запретил или не запретил?
— Нет еще.
— Но Келовар настаивает?
Карим снова смолчал. Упрямо выставленный подбородок выражал явное неодобрение. Эйрис так и не поняла, как собирался поступить Калид. Она скрыла от командира увеличитель, который вовсе не был увеличителем. Она не сказала ему о секрете гедийских шлемов и не рассказала, кто заново вправил ей кость.
Неожиданно в ней проснулась ненависть ко всем этим тайнам, подозрениям и недомолвкам. Когда же все это кончится?
— Дальше я доберусь сама, — довольно резко бросила она своему провожатому.
Но солдат ни на шаг не отставал от летящего по воздуху гедийского кресла.
— Ради всего святого! Дом Обучения прямо перед нами! Или ты и впрямь боишься полчищ бактерий, подкарауливающих делизийцев?
Она думала, что он надуется, как это сделал бы Келовар, или разозлится, как Джехан. Но Карим не сделал ни того, ни другого, а наклонился так, что их лица оказались на одном уровне, ни на секунду, однако, не выпуская из виду заросли кустарника. Он как будто вдруг решился высказаться откровенно.
— Вот что я тебе скажу. Берегись. Многие делизийцы… Я думаю, Ондар права, когда говорит, что ты ходишь сюда потому, что была стеклодувом и изобретения гедов напоминают тебе о твоем ремесле. В таких вещах Ондар разбирается. Но другие… Будь осторожна. — Он выпрямился и зашагал к делизийскому лагерю.
Будь осторожна.
Растроганная и встревоженная одновременно, Эйрис повернулась в кресле, чтобы посмотреть ему вслед. Потом двинулась в Дом Обучения, направила свое кресло прямо по коридору и неожиданно замерла под аркой входа.
В комнате царил страшный разгром. Это было очень странно — никто не знал, как повредить вроф. На полу валялись обломки приборов, с которыми работали шестеро оставшихся учеников, изодранные образцы тканей, скрученная проволока, пролитые растворы, масло, разбитые линзы, которые учился шлифовать бывший ремесленник из Джелы Лахаб (стекло варила Эйрис).
В луже крови устрашающе скалилась голова кридога.
Посреди разгрома стояли Лахаб и Дахар. Левая щека ремесленника покраснела от удара, с левой руки капала кровь. Он не шевелился, а Дахар, стоявший спиной к Эйрис, осторожно приподнимал ему веко и осматривал глаз.
Гракс, который тоже был здесь, заметил Эйрис и сказал:
— Ничего серьезного. Все опасные бактерии, предназначенные для опытов, на ночь были заключены во врофовый контейнер. — Он показал на прозрачный куб, стоявший на грязном полу у самых ног Эйрис. В нем в подставке стояли четыре пробирки. Жидкость пролилась, оставив потеки на внутренних стенках куба. Теперь смертоносная жидкость напоминала чернила, налитые в квадратную бутыль.
— Кто это сделал? — взволнованно спросила Эйрис.
Услышав ее голос, Дахар прервал осмотр и повернулся. Чувствам, искажавшим его лицо, она и названия подобрать не могла. Ей показалось, что он ее не видит.