Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
Обмяк я, в темноту провалился. Эти бросили меня в лесу, ветками завалили, думали, — кончился. Такие озорники, однако, оказались. Обманул, однако, я их, не помер.
— Ты запомнил, как этот ублюдок выглядел?
— А тебе зачем? — усмехнулся дед. — Бить пойдешь? Запомнил, конечно. Да и запоминать не надо. Твои железки в старую газету завернуты, так на первой странице прямо он вылитый. Приедешь — посмотришь.
— Откуда знаешь, что приеду?
— И не просто приедешь, Федя, комиссуют тебя вчистую, летать больше не будешь.
— Это неправда дед, это неправда.
— Это неправда, — произнес Конечников вслух.
— Федя, опять ты встал — отозвался из глубины комнаты сонный и укоризненный женский голос.
Конечников повернулся. Девушка решительно соскочила с кровати и нисколько не стесняясь отсутствия одежды, направилась к Конечникову.
— Ну не могу я все время лежать, Вика, — попытался оправдаться Федор.
— Вот сместятся у тебя кости, горе ты мое. Тогда точно ничего не сможешь, — произнесла Виктория, привычно ныряя под плечо капитана. — Вставай, только аккуратно.
— Хорошо, — ответил Конечников, левой рукой цепляясь за девушку, а правой шаря по полу костылем в поисках опоры.
Федор в очередной раз поразился, какой сильной была эта тоненькая девчонка модельной внешности. Виктории хватало сил не только поддерживать его, здоровенного мужика, но и не давать запутаться в кабелях, подключенных к регенераторам на ногах.
Общими усилиями они добрели до кровати. Конечников, всячески страхуемый медсестрой, присел на край. Виктория внимательно осмотрела блестящие цилиндры на ногах, проверила показания датчиков.
Федор продолжал разглядывать девушку. Худая медсестра с широкими плечами, маленькой грудью и тощим задом, вдруг показалась Конечникову неприятной, почти жалкой.
Девушка почувствовала его взгляд и повернула к нему свое лицо с широкими скулами и тонким подбородком, поправила вьющиеся волосы, светлые и длинные. На миг она пронзила Конечникова взглядом прозрачных голубых глаз, в котором мелькнула и погасла профессиональная отстраненность.
— Что-нибудь не так? — спросила медсестра.
— Доктор, я буду жить? — жалобно сказал Федор.
— Будете, Федор Андреевич, будете. Кажется все в порядке. Только эту табуретку я выкину.
— Тогда я стоять у окна буду.
— Милый, — подаваясь к нему, сказала девушка. — Потерпи, уже скоро. Скоро ты поправишься.
— Мне это уже 8 месяцев говорят, — зло сказал Федор.
— Я помню, каким тебя привезли, — возразила девушка. — Живого места не было. А сейчас прямо почти жених.
— Ты это тоже заметила? — спросил Конечников.
Помимо воли воображение нарисовало ему картинки прошлой ночи, когда Виктория, потеряв над собой контроль, скакала на нем под аккомпанемент собственных бессвязных криков. Обычно девушка молчала, оттого, что у нее был занят рот — только такой секс до недавнего времени мог позволить себе больной.
Федор подумал, что если выдержал эти прыжки, то в состоянии ходить на костылях. Взгляд Конечникова, подогретый картинками воспоминаний стал масляным, обволакивающим. Он потянул девушку к себе, но та, взглянув на часы, помотала головой и резко освободилась.
— Потом, котик, потом. Время, — произнесла Виктория, быстро застегивая прозрачный лифчик и натягивая тонкие, ажурные, очень дорогие чулки.
Она убрала волосы под шапочку, отчего шея стала длиннее, а плечи не такими костлявыми, подвела глаза, подкрасила губы.
Федор никак не мог оторваться от этого процесса преображения худосочного воробушка в диву. Зад девушки визуально расширился, грудь обрела совершенную форму, взгляд загадочность, губы призывную полноту.
Взгляд мужчины уперся в треугольник волос на лобке, подчеркнутого белизной чулок.
— Нравится? — спросила девушка
— Да, — откровенно признался тот. — В следующий раз не снимай, ладно?
— Хорошо, — ответила медсестра, накинув короткий белый халатик младшего медперсонала специального отделения. — Жалко, что следующий раз будет только через 2 дня.
— Пока, котик, — сказала Виктория, целуя Федора.
— Пока, киска, — отозвался Конечников.
Федор устроился поудобнее в кровати. Взял с тумбочки пачку, выбил сигарету и с удовольствием вдохнул ароматный дым дорогого табака.
Действительно, то, что было, когда его привезли и теперешнее его состояние различались коренным образом.
… Подлая память стала подбрасывать ему картинки с того самого момента, когда он очнулся в госпитале.
— Он пришел в себя, — среагировала сестра-сиделка, нажав кнопку связи на портативном пульте.
— Хорошо, сейчас будем, — отозвался переговорник.
— Где я? Какой сейчас день? — еле слышно спросил Федор.
— 6 января 7120 года, планета Алая.
Конечников с трудом ворочая глазами огляделся. Он лежал в просторной, светлой палате, укомплектованной всевозможным диагностическим и лечебным оборудованием. Из раскрытого окна одуряюще пахло цветущей сиренью, и доносились мелодичные птичьи трели. Федор посмотрел на зеленоватое небо, цвета старой бирюзы и решил, что скорей всего он находится в средних широтах Южного полушария, где сейчас вовсю бушует дикая, необузданная весна, заставляющая кипеть кровь всех живых существ и покрываться цветами все, что может цвести.
— Сколько же я был в коме?
— Почти 10 месяцев.
— Боже, — только и произнес Федор.
Тут двери распахнулись. Ввалилась целая толпа медиков. Они стали бесцеремонно тыкать в Федора пальцами и приборами, дергать растяжки, на которых были подвешены его руки и ноги. Федор едва успевал отвечать: «Больно», «Не больно», «Удобно», «Неудобно».
Конечникова мутило, голова кружилась, болели глаза от необходимости смотреть на стольких людей сразу. Федор понял, что медики крайне удивлены тем, что он выжил, несмотря на многочисленные переломы, сотрясение мозга, болевой шок и несколько суток проведенных на разгерметизированном корабле.