Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
— Нет, не перепил, — ответил дед Арсений. — Придут снова эланцы. И не просто придут. На этот раз явятся, чтобы жестоко мстить за своих. И нет конца этому. Как детей растить? Или сразу в гору прятаться?
— Ладно, деда, пойдем мы тебя спать положим, — предложил Виктор, поднимаясь.
Проволив старика, братья остановились покурить на крыльце.
— Ты знаешь, по-моему деда просто спужался, — сказал Виктор.
— Испугаешься тут, когда такие страсти ужасы рассказывают, — в раздумье произнес Федор. — Я вдруг подумал, как нормальные
— Оне Алену убили, душу мою сничтожили, — с железной убежденностью, горько произнес Виктор. — А без Алены мне ни дом, ни дети, одна только самогоновка.
Терять мне неча. Пусть оне тоже плачут. Мне плохо, а им еще хуже. Вот за то я тебя братуха и уважаю, что выписал им приговор с процентиями.
— Помалкивай о том, что слышал, — попросил Федор. — Вот уж не знаешь как лучше. Красивое вранье про героизм или голая, страшная правда.
— А за коим хреном ты про эти дела деду стал сказывать?
— Не знаю, — честно ответил Федор.
— А потому, что и ты шатаешься, не знаешь, правильно ли. Ты такой же как деда. Одно слово — Синоптики.
— Это правда, брат. Много у меня было времени подумать, когда на койке больничной лежал.
— А ты не думай, — усмехнулся Виктор. — А думать припреть, наливай и пей.
— Не только это меня гложет, — помолчав, сказал Федор.
— А что еще твою душу космонаутскую тревожит? — поинтересовался брат.
Крок достал сигарету и затягивая ответ сначала размял длинную, черную гильзу, начиненную отборным, эланским табаком.
— Говори, коли собралси, — теряя терпение, сказал Виктор.
— Помнишь, ты мне про карточку рассказывал? Та, за которую давали какую-нибудь дребедень?
— Не, не дребедень… — возразил брат. — Цельно ружо можно было выменять.
— А какая цена у того ружья?
— Рублев 30. А еще к нему материю, давали, струмент, нитки. В хозяйстве все сгодится. Всего на полсотни будет.
— А что бы ты сказал, если узнал, что цена это карточке десять тысяч? — поинтересовался
— Брешешь, — с ужасом отшатнулся брат.
— Вот те крест, — произнес Конечников, как бывало раньше, осеняя себя крестным знамением.
— Братуха, обожди, — сказал Виктор. — Схожу, проверю, цела ли.
— А заодно и принеси, — напутствовал его Конечников, щелкая зажигалкой. — Покажу, что в ней ценного.
Виктор вернулся быстрее, чем мог себе представить Федор. Из дома донесся плач разбуженного Николеньки и сердитая воркотня Томы, про оглашенных мужиков.
— Вот оне, — произнес Виктор, крепко и бережно сжимая в лапах кусочки пластика.
— А ну дай одну, — попросил Федор.
— А зачем? — опасливо поинтересовался брат. — Не испортишь?
— Дурак ты Витька. Стал бы я тебе тогда про десять тысяч говорить?
— И верно… Чего это я…… — недоумевая самому себе, произнес брат, с трудом разжимая пальцы.
— Давай, не сс*, — усмехнулся Федор. — Фокус из серии — невероятно, но факт.
— Ты чего, шутишь, что-ли? — разочарованно сказал брат. — А я то поверил, купился. И в правду, че в ней такого ценного. Разве что пластмасс.
— Да, она мало чего стоит… — ответил Федор. — Здесь. А вот здесь… Смотри внимательно.
Конечников поднес карточку к считывателю идентификационного браслета. Раздался сигнал. Загорелся дисплей, больно ударив привыкшие к темноте глаза.
— Пресвятая Богородица, — произнес Виктор и забористо выругался. — По глазам… Ты ведь знал.
— Знал. Потерпишь. На экран смотри.
— Креди… кредит… А — "кредитная" — наклонясь к светящемуся окошку, прочитал Виктор, от натуги непроизвольно хватая себя за голову и проглатывая от волнения окончания слов. — Кредитная карта цен… централь… резер… банка. Какая еще банка?
— Короче, это кредитная карточка. По ней можно деньги получить. Сумму видишь?
— Ебить твою налево, — от неожиданности вырвалось у Виктора. — Десять тыщ рублев. Десять тыщ рублев, братуха. Мы богатые, Федька.
— Подожди, — оборвал его Конечников. — Все ли карты у тебя?
— А вон ты про что… — потух брат. — Обвели меня вы космонауты вокруг пальца, как недоумка малого. Не, я пойду ее обратно требовать. Я ему морду набью, ироду.
Виктор рванулся было к калитке, но видя, что брат не пытается его остановить, встал. Крайт, выскочив из конуры забренчал цепью и глухо, басовито залаял, поддерживая хозяина.
— Далеко собрался? — поинтересовался Федор.
— А ты, умнай, — сказал Виктор и снова тихонько выматерился, отвернув голову. — Тебе и горя мало. Все вы ироды такие. Нет, чтобы брату помочь.
— А что ты сделаешь. Сейчас, ночью, один. Да тебя даже в поселок не пустят.
— А ты на что? — поинтересовался брат.
— Я? Тут криком ничего не добьешься — усмехнулся Федор. — Ты это, не ори. Весь хутор перебудишь. Утро вечера мудренее.
Виктор, хмурясь вернулся. Взял сигарету, закурил.
— Кулаками пойдешь махать, загремишь в цугундер. А там тебя быстро угробят, чтобы молчал. Списки видел? Сложи теперь деньги. Вот и прикинь теперь хрен к носу. То видать не просто местный интендант решил на кусок хлеба с маслом заработать. Там начальство повыше замешано.
— Я мужикам скажу, так они порвут космонаутов. — со злой убежденностью ответил брат. — Прикинь, кто все свои карточки профукал.
— Да кто им даст, — в раздумье сказал Федор. — Поселок им штурмом не взять.
— Можа и не взять, но к нам в лес оне больше не сунутся. А как сунутся, так и вперед ногами выйдуть.