Свет в ночи
Шрифт:
Клэр взахлеб втянула его злость и легла щекой к щеке Ноктиса, накрывая парня своей рукой. Лицо её уткнулось в подушку.
Когда нежная рука обвила грудь, сердце пропустило удар, от прикосновения её щеки, теплой и гладкой кожи все дурные мысли начали медленно растворяться. Словно свет озарил тёмную его голову и снова прояснил глаза до золота. Всё же меркло перед ней, яркой, чистой, Его Клэр. Снова она готова принять принца, несмотря на тьму внутри.
Девушка что-то пробормотала, и Ноктис понял, что она слишком устала, и он тоже.
– Все-таки ты глупый и злой ребенок, - прошептала она в перьевое
Лайтнинг знала, что он не разберет этого полного боли и любви стона. Просто горло до соли саднило от осознания, что, несмотря ни на что и уж тем более не из-за чего-то, она любит его. Лайтнинг Фэррон так внезапно попала в капкан. Как все эти глупые девчонки, влюбленные в дурных, ни к чему не пригодных парней — Ваниль и Промпто, даже её сестра и бестолковый Сноу. Клэр всегда с каким-то снисхождением смотрела на них, не понимала, а теперь сама видит в последнем подонке запутавшегося и беспомощного ребенка.
– Клэр, - прошептал он.
Она не ответила, и Ноктис понял, что она уснула.
На самом деле Фэррон, услышав имя, данное родителями, наоборот, резко очнулась от липких мыслей. Она испугалась, вдруг Ноктис знает, что её прислал сюда Кокон, что она шпион и обманывает его. Это было внезапно так гадко и страшно, что Лайтнинг не могла пошевелиться. Ноктис же сообщил ей о разговоре с очкариком, почему тогда принц ведет себя с ней так мягко? Вместо колких и ледяных лезвий её стиснули его руки. Заставляя расслабить уже лишенное каких-либо сил тело и окунуться в мягкое забытье.
Прижав девушку к себе, принц удобней устроился для сна и еле-еле слышно сказал:
– Я хочу спать, я останусь здесь…
Это не была обычная манера делать и говорить всё так, как будто мир принадлежит ему. Если бы Ноктис действительно не чувствовал, что обязан попросить её согласия, он даже не стал раскрывать рот. И его не останавливало, что Лайтнинг вряд ли услышала его просьбу. Ноктис был уже уверен, что она уснула, просто не произнести этого вслух Каэлум не мог. Это было бы так нечестно и несправедливо к теплому и светлому существу в его руках. Как он вообще мог быть с Лайтнинг так жесток и гадок всё это время?
***
Яркий свет заливал лицо неестественно и терпко. Он смотрел на этот свет из своей тёмной головы через узкие щели глаз. Тела как будто и не было — он не чувствовал его, не верил, что может им управлять.
«Как покойник»,- в голове появилось вполне конкретное осознание себя. Ему даже показалось, что он ощутил запах белых траурных лилий на своей груди. Или всё же это были запахи цветов, которые росли вокруг него на залитом солнцем поле?
Нежная рука коснулась его лба, милосердно пряча от невыносимого жара. Сухие и холодные губы поцеловали его, как мертвое тело, все так же в лоб.
– Прости,- шепнула она.
– Стелла…- услышал он свой голос. Говорили его губы, но, казалось, не он ими управлял.- Зря ты пришла.
– Знаю, прости меня.
– Нет, - его грубый голос, неслышащий, не желающий слышать своего собеседника.
Прозвучал глубокий терпеливый вздох, только Стелла умела так терпеть его.
– Прости, ты ведь никогда не мог переносить боль и слабость… Я уйду. Уйду навсегда и заберу запах белого платья… Только не сломай её как меня…
Дикий и тошнотворный круговорот всего, что происходило
Сколько же в нем боли и страха. Страха за себя, за свое раздутое самолюбие, за свою неоспоримую силу и власть. Если они на самом деле неоспоримы, то почему он боится каждой мелочи, каждого неловкого слова, будто те действительно могут отнять у него уверенность в себе, и есть ли эта уверенность вообще…
Ноктис ощутил на своем лице несколько ледяных капель - слёзы Стеллы.
***
Солнце, сколько бы ты не терзался мраком и темными страхами, однажды взойдет. Оно справедливо и всеобъемлюще, но беспощадно. Солнце взойдет, честно открывая все тайны, скрытые тьмой, истребляя злые тени, не оставляя никому ни единого шанса. Неумолимое Солнце. И как же жалки и ничтожны будут все твои секреты и ночные кошмары в его золотых глазах.
Путаясь во влажных простынях, Лайтнинг открыла глаза. Произошедшее не было полуночной фантазией. Она, укутанная в одеяло, лежала в чужих и жарких объятьях. Утреннее яркое солнце освещало и пронизывало комнату, казалось, никогда здесь не было так светло.
Теперь-то Лайтнинг могла легко рассмотреть лицо Ноктиса. Она аккуратно оторвалась от его груди и только тогда заметила на светлой коже шрам, полоса проходила от самой ключицы вниз к животу, её ровно пересекал другой росчерк — ещё один шрам.
Глупо и неестественно для Фэррон, но, может быть, от излишней близости и отчетливого чужого запаха, Его запаха, появилось стыдное желание продраться сквозь расстегнутую чёрную рубашку и пройтись кончиками пальцев по коже, его шраму. От этой мысли девушка испуганно вздрогнула и, заливаясь краской, задрала голову повыше, чтоб больше не видеть такую интимную деталь на его груди.
Но выше для нее все оказалось ещё хуже.
Он спал. Спокойный и безмятежный. Очень-очень хотелось прикоснуться к его густым, дымчатым волосам, смахнуть вечно взъерошенную челку, взять в ладони мужественный, жесткий подборок и изучить каждую ресницу, каждую шероховатость кожи. Притронуться взглядом к носу, который он так привык задирать перед всеми, и коснуться губами его губ. Отчего она раньше не замечала, какие они у него красивые, да и он сам — всегда холодный, жестокий, несправедливо красивый.
Девушка замерла, рассматривая его. Она сама до сих пор не поняла, что просто откровенно любуется Ноктисом. А если бы и поняла, то не нашла бы в себе сил признаться, слишком уж подобное казалось глупым и неестественным для сержанта Фэррон, как то белое платье.
Ноктис во сне поежился, словно чувствуя её излишнее внимание, и стиснул объятья крепче. Девушка без особого сопротивления уткнулась лицом в ворот его рубашки.
«Чёрт, даже спящим остается властным собственником,» - горько подумала Лайтнинг, когда её голова была бессознательно возращена к его телу.