Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Ответ, как казалось ему, был очевиден.
— У него много помощников, — сказал Комил. — Вся его семья занимается приготовлением нишалло. А семья у него большая, — подчеркнул он. — Карим-ака выполнит заказ в срок, если уже не выполнил, ведь это заказ самого султана.
Комил был уверен в своих словах, а про себя добавил: «Куда же он денется».
Дальнейший разговор слегка унял волнение Азима, и он обратил внимание на движение лодки.
— А не должна ли лодка плыть поперёк реки, чтобы быстрее пересечь реку? — озадаченно спросил он.
Комил улыбнулся. Он не раз пересекал Гулоб на лодках и прочитал немало рукописей об этой реке, а про Мирас он знает почти всё. Такие вопросы, можно сказать, были из области его недоказанной учёности. Ему льстило, когда ему задавали подобные вопросы, и ему очень нравилось отвечать на них, показывая свои знания.
— И я спросил об этом в первый раз у отца, — сказал Комил. — Гулоб довольно широкая река, как ты мог заметить. В самом широком отрезке её ширина достигает трёх фарсангов 25 . Так почему бы не плыть прямо на другой берег? — Комил с легкой улыбкой скосил вопросительный взгляд на Азима и сам же ответил. — Лодка наткнётся на крутояр и, чтобы спуститься, нам придётся через нос лезть на цветочное поле, Азим. Берег на той стороне высокий и тянется с северо-востока чуть ли не до самого озера Зарафшан, — обвёл рукой Комил. — А за цветочными полями — деревья, холмы и холмы с деревьями.
25
1 фарсанг = 6 тысяч газов.
Комил опустил голову и погрузился в раздумье. Его молчание нарушил грубый голос капитана. Он возмущался, что некоторые пассажиры отказывались платить или негодовали, что судно переполнено. Потому и увиливали от оплаты, либо давали меньше, чем положено. Капитан хамил каждому, кто возникал на этот счёт: «А что ты поднялся тогда?», «Может ты и есть лишний?», «Чего поднялся на борт, если тебе тесно?», «Бесплатно? Пересеки реку вплавь!»…
Азим с осуждением посмотрел на капитана, нельзя же с таким тоном обращаться с людьми. С другой стороны, он не понимал возмущения пассажиров. Заметив его озадаченный вид, Комил подумал, что Азим сейчас спросит его об этом, и решил ответить заранее.
— Лодки должны перевозить по тридцать человек, но нас тут почти в два раза больше, — заявил Комил. — Начался предосенний пост и люди хотят пораньше попасть в нужные себе места и вернуться до заката. Но во время поста не все лодочники переправляют людей с берега на берег. Они боятся буйной реки. Матин, — Комил кивнул на капитана, — один из редких, кто входит в реку на своей кривоносой лодке. Ты же видел, она стояла одна у берега. Поверь, если бы людей было больше, он взял бы их всех. Ты только взгляни на его обвислый живот… Жадность говорит сама за себя. Он не держит рузу, ссылаясь на больной желудок, а сам любит горькое вино и жареную баранину не меньше, чем свою посудину.
— Видимо, ты с ним хорошо знаком, — предположил Азим.
— Не считая этот, я шесть раз пересекал Гулоб на его лодке, и три раза замечал его в чайхане апи-Дилрабо, — сказав это, вид Комила неожиданно стал оправдывающимся.
Азим краем глаз посмотрел на Комила и повел голову в сторону. Ему не интересны сомнительные знакомства Комила. Его интересовало другое. Комил говорил, что они остановятся в селе Олудорон, но как они туда попадут? Где она?
— Так, куда же мы плывем, если не на тот берег? — спросил он.
— Мы причалим на том берегу у Дерева Сохиба, — ответил Комил, оглянувшись на капитана, прошедшего мимо него назад на свою палубу.
Азим вопросительно покосился на своего спутника.
— Дерево Сохиба? — переспросил он.
Ему стало стыдно, что он так мало знает о своей родине. Можно ли считать уважительной причиной то, что он ни разу не выезжал (осознанно) далеко за пределы Ангурана, и всё, что он увидел или увидит, будет для него впервые? Нет!.. Так полагал он сам. «О своей родине нужно знать столько, сколько знаешь о своих пяти пальцев», вспомнил он цитату из книги. Тем не менее ни в одной книге, которую Азим прочел, не было сказано ничего про это дерево.
— Словами не передать… Скоро сам его увидишь, — пообещал в ответ Комил.
Лодка проплыла чуть больше четырёх мархалы вниз по течению и вскоре река начала сужаться и сворачивать налево. Эта часть реки была единственным изгибом реки и называли её «Извилиной».
Гребцы вывели лодку из бурного потока и, плавно опуская вёсла на воду, начали грести к левому берегу, до которого было чуть меньше мила 26 . Сама река сужалась до двух мил, однако, как бы удивительным ни казалось, скорость её потока стихала в этом отрезке.
26
1 мил = 4 тысячи газов.
Люди, которые знали, что пристань уже близка, начали потихоньку стягиваться к корме. Вот-вот и они начнут толпится и поднятого трапа. Азим с изумлением наблюдал за нетерпеливыми пассажирами.
— Все хотят сойти первым, — объяснил Комил и, посмотрев вперед, с восторженной улыбкой обратился к Азиму, — Давай пройдём к носу! Пусть эти торопыги давят себя при сходе. Обещаю, ты будешь впечатлён видом.
На подходе к пристани река сужалась до четверти мила, а её поток снова ускорялся, шумя и вновь вспенивая воду. Благо, лодка была уже меньше, чем в трёх джебелях от левого берега, где крутояр плавно снижался до двух газов. Перед взором Азима вырос огромный белый чинар с необъятным стволом. Он был действительно впечатлен. Это дерево было в четыре раза выше Одинокого чинара, у которого они оставили лошадей.
— Вот оно, Дерево Сохиба, — объявил Комил, хлопнув Азима по спине.
Это чудо природы, этот гигант рос на гребне пологого склона, обрамлённый редкой низкой травой. Когда лодка начала причаливать, Азим с ещё большим изумлением заметил, что это дерево буквально окружено людьми.
Пристань была устроена у четырёх корней, выступающих из-под песка и земли. Они тянулись к воде, словно толстые извивающиеся щупальца затаившегося чудища, и скрывались на дне у самого берега. Каждый корень в полтора-два раза больше лодки, которая встала между вторым и третьим корнем вдоль берега. С двух хвостов гребцы сбросили канаты, и младшие корневязы привязали их к кнехтам, вырезанным на самих корнях. Для страховки капитан бросил также и якорь.
Вместе с кнехтами на двух сторонах корней также вырезаны площадки для трапов и дорожки, ведущие к сухой части берега. Углы между корнями омывала река и песок там был мягким. Каждый, кто вступал на эту часть берега, мог провалится и застрять по пояс или по горло в песке — это уж зависит от роста.
Сошедшие с лодки пассажиры, толкаясь, устремились к дереву образовать новое живое кольцо. Когда лодка ещё только причаливала, люди, окружавшие дерево, покинули кольцо, которое не было замкнутым из-за нехватки людей. Некоторые из них стали звать тех, кто только что прибыл на лодке, чтобы образовать новое кольцо.