Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
Азим и Комил посмотрели в ту сторону. У двух последних денников слева худощавый конюх в длинной старой тунике и алой безрукавкой с черной узорчатой тесьмой и серыми штанами пытался успокоить какого-то мужчину. Но этот упитанный человек с богато расшитым чёрным кафтаном не желал слушать.
— …и кто они такие? — возмущался он.
Лёгкий скрип сначала пронёсся по настилу, а затем и по лестнице. Сверху спустился управляющий конюшней и с горящими, то ли от радости, то ли от чего-то другого, глазами подбежал к двум молодым путникам. По его виду Азим понял, что он явно ожидал их. Широкий лоб с одной линией морщинки был усыпан красноватыми веснушками. Маленькая чёрная родинка на правом крыле выделяла его большой нос с горбинкой. У него были кудрявые, тёмно-медные густые волосы, словно овечья шерсть. Одет он был в то же самое, что и другой конюх. Правда, на нём ещё был и белый пояс.
— Салом, — он протянул руку Азиму, а затем Комилу, который всё ещё сдерживал дыхание. — Это вы по поручению султана едете в Мирас? — с возбуждённым волнением спросил он. Его глаза бегали от одного юноши к другому.
Не раскрывая надутые щеки, Комил издал подтверждающий звук, подобный «угу», и кивнул. Конюх бросил на него недоумённый взгляд и посмотрел на Азима, который закатил глаза от поступка своего спутника.
— Да, ако, — подтвердил Азим. — Нас послали в Мирас выполнить поручение султана. — Азим краем глаз посмотрел на Комила, у которого, по-видимому, уже заканчивался воздух в лёгких. — Нам нужны лошади, чтобы быстрей добраться до города, — он обвёл взглядом пустые денники.
— О, не волнуйтесь об этом, — уверительно поднял руки конюх. — Для вас я припас двух отличных коней, — он положил руку на плечо Азиму и в его широкой улыбке показались его жёлтые зубы.
Комил прикрыл нос и рот своим вишнёвым халатом, с зелёным кантом и тонкими чёрными полосами, и жадно вздохнул. С отвращением покачав головой, он снова задержал дыхание и опустил халат. Азим и старший конюх странно и в недоумении смотрели на него. Их взгляды Комил трактовал по-своему: «Что ты делаешь?» и «Не будь такой неженкой.»
Комил пожал плечами и мысленно ответил их взглядам: «Что? Наслаждайтесь этой вонью сами!»
— Пойдёмте, — обратился к Азиму конюх. — Они уже вас заждались, — намекнул он на лошадей.
Положив руку за спину Азиму, он повел его к другому концу конюшни. Комил следовал за ними. Ближе к последним денниками управляющий вышел вперёд, чтобы помочь своему помощнику выпроводить возмущённого заёмщика.
Толстый мужчина в расшитых галошах песочного цвета с загнутыми носами смерил парней гневным взглядом и выпалил в их сторону:
— Из-за вас мне теперь идти целый фарсанг до конюшни Мираса! Вся моя одежда пропахла лошадиным дерьмом, а мне ехать до Фалида! Я держу рузу, могли бы проявить уважение и уступить.
Качая головой, этот недовольный человек направился к выходу.
— «Мог бы и не держать, для путников ведь есть исключение во время поста», — подумал про себя Комил.
— Думаю, руза пойдет ему на пользу, — с усмешкой проговорил управляющий, посмотрев на Азима.
Тот человек не услышал слова конюха, но он ещё раз огрел Азима с Комилом палящим взглядом у дверей конюшни, поправил свою пышную тёмно-коричневую чалму, украшенной золотым шнурком и семью брошью-булавками с красными рубинами, и вышел.
Комил снова прикрыл рот и нос халатом и вдохнул воздух. Опять поймав на себе порицающие взгляды, он беззаботно развёл руками.
— Давай уже поскорее заберём лошадей и покинем эту зловонную конюшню, иначе я провоняю до костей, — проговорил он, прикрывая рот халатом.
Азим закатил глаза от бестактности своего спутника и хотел было обратиться к старшему конюху, но его помощник обратился к ним первым:
— Кони уже оседланы. Вы можете садиться и выезжать в путь.
После сказанного худощавый конюх с глуповатым видом ожидал море похвалы, но вместо этого старший конюх грубо велел ему вывести коней.
— Приведи лошадей господам и убери навоз!
Старший конюх старался всячески угождать Азиму и Комилу, пока она усаживались на коней, и чуть ли не кланялся на каждое их слово. Наконец, когда он проводил наездников до выхода, он обратился к ним с широкой, не бескорыстной улыбкой:
— Вы же… вы же скажете султану, что я помог вам? Я оставил вам лучших коней, хотя за них предлагали четырёхкратную арендную плату, — при этом он смотрел прямо на Азима, так как Комил был занят глотанием чистого воздуха. — Как вы могли заметить, — он кратко посмотрел на Комила и снова обратился к Азиму, — эта конюшня пребывает не в самом лучшем состоянии. Замолвите за меня словечко. В последний раз эту конюшню перестраивали при султане Рузимураде, аж триста лет назад. Вы же видите, какая она… гнилая, — он руками обвёл стены конюшни. — Когда дует сильный ветер, я боюсь, что крышу снесёт и унесёт вместе с лошадьми. Я просил его светлость, султана Бузурга ибн Махмуда о ремонте, когда он лет двенадцать назад, как и вы, ехал в Мирас. Может, он забыл? — задумался конюх. — Ведь он был убит горем, — снова заговорил он. — Может, поэтому и забыл. Правда, горе тогда обрушилось на всех нас, — конюх опустил голову, а через мгновение снова посмотрел на Комила и Азима. — Напомните его светлости, что конюшня нуждается в ремонте… И помощников бы мне ещё парочку, — подумав добавил он, опустив поводья обоих лошадей.
— Обязательно, — пообещал Азим.
Комил кивнул в подтверждение и вместе с Азимом они тронулись в путь.
Юноши ехали медленно вниз по дороге на юг на пегих лошадях. Конь Азима был со светло-бурыми пятнами по всей спине, а Комила с серой гривой и серым пятном, растянувшимся от середины до низа задних ног. Он ехал на нём, задумавшись, а Азим любовался природой. В ста газах от конюшни, справа от дороги росли высокие тополя в три ряда, словно шпалеры. Каждый ряд состоял из двадцати пяти тополей, растущих в строгом симметричном интервале друг от друга. На удивление упорядоченный строй заставлял Азима гадать: «А чьих рук это дело? Природы или человека?»
К первому варианту юноша склонялся меньше, ибо слева от дороги тоже были деревья, правда фруктовые. Росли они где попало и на взгляд их было куда меньше, чем тополей. Через триста газов от тополей слева недалеко от дороги рос один лишь дуб с широкой густой кроной на коротком толстом стволе. Азим заметил несколько путников, отдыхающих под дубом.
У Комила было меньше интереса к окружающей природе. У него на шее под рубахой висели песочные часы с позолоченной окантовкой. Он достал эту голубоватую склянку с отметками и часто подглядывал на время. Комил, словно не доверяя своим часам размером с его большой палец, сверял время со своей собственной тенью, отбрасываемой на лево от послеполуденного солнца.
Заметив это, Азим думал, что Комил взволнован исполнением поручения в срок и, наконец, предложил ему:
— Может поскачем прямо в Мирас?
— Мы изнурили своих предыдущих лошадей, гнав их галопом две мархалы, а до Мираса около четырёх мархал, эти лошади не вынесут такого расстояния, — Комил отрицательно указал на коней.
Конь Азима фыркнул и покачал головой, услышав сомнения в словах Комила.
— Я устал, — продолжал Комил, оставив выходки коня без внимания. — Предыдущая скачка и три сои качки на лодке изнурили меня. Будь моя воля, я бы свернулся калачиком под тем дубом и спал бы до следующего утра.