Светлое будущее

Зиновьев Александр Александрович

Мне душонку лишь одна сжигает страсть, Не припомню даже, с коих давних пор: Жажду-стражду в академики попасть: И согласен для начала на «членкор». Не скрываю, академиком зазря Привилегий всяких кучу отхвачу. Но не ради них, по чести говоря, В академики я сызмальства хочу. Я мечтаю хоть бы в жизни раз один Ощутить в чужих глазах немой вопрос: Как же этакий подонок и кретин До высот таких немыслимых дорос?

Теща сказала, что у Ленкиного приятеля по литературе наверняка не больше тройки. Во всяком

случае, она ему больше тройки не поставила бы. Ленка сказала, что участь всех великих поэтов трагична: при жизни им ставят тройки и даже двойки, а после смерти заставляют долбить как образцы для отличников. Тамурка сказала, что стихи ей нравятся, что про нашу дерьмовую жизнь и стихи надо такие же дерьмушные. Сашка сказал, что в стихах Ленкиного приятеля есть изюминка, так что со временем из него выйдет поэт не хуже Галича. А что касается меня, то академиком мне не быть (сказал Сашка), так как я отношусь ко всей своей деятельности без внутренней серьезности, без партийно-казенного трепета. И это чувствуется во всем. И не нравится, конечно. В заключение своей речи он загнул такое, что мне стало даже страшновато. Он сказал, что мое положение в советской марксистской элите подобно положению адмирала Канариса в бандитской шайке Гитлера. Тамурка сказала, что Сашка хватил слишком высоко, что тут напрашивается скорее сравнение с домом терпимости, в котором одна проститутка отличается от прочих тем, что собирается завести честную здоровую семью. Я сказал, что это не остроумно. Тамурка сказала, что в новом издании собрания сочинений нашего вождя собирались слово «проститутка», которое наш вождь любил употреблять, записать так: «п.....а» и сделать примечание: «блядь». Но потом решили держаться ближе к оригиналу. Ленка спросила, когда же, в конце концов, напечатают его сочинения полностью. Тамурка сказала, что тогда на титуле надо будет написать: «Детям до шестнадцати лет читать запрещается».

РОГОЗИН

«Голоса» (так называют западные радиостанции, ведущие передачи на русском языке для Советского Союза) передали, что Рогозин уезжает по приглашению из Израиля. Хотя случаи отъезда русских деятелей культуры по таким приглашениям уже имели место, но они так или иначе были оправданы: то русский интеллигент оказывался по крайней мере наполовину евреем, то жена оказывалась еврейкой. Тут же случай чистый. Рогозин не скрывал, что его еврейское родство — липа. В какой-то инстанции на вопрос о том, какова фамилия пригласившего его родственника, вытащил из кармана мятую бумажку и по складам прочитал незнакомое слово. Когда его спросили, кто же — мужчина или женщина, он ответил, что не знает, а из написания фамилии установить нельзя.

Я хорошо помню Рогозина. Он начинал учиться на нашем факультете. Выгнали его за знаменитое (в то время и в наших кругах) выступление на защите докторской диссертации Кадилова. Кадилов тогда возглавлял кампанию по борьбе с космополитизмом на факультете. А диссертацию он накатал о вкладе Ленина в марксистскую теорию познания. Целую главу он посвятил логическим воззрениям Ленина. Защита шла как положено идти защите такого ранга. Официальные оппоненты превознесли Кадилова до небес. Неофициальные оппоненты (особенно те, кого Кадилов травил как космополитов) ползали перед ним на пузе. И вдруг неожиданно вылез Рогозин. И выпалил нечто такое, что Кадилов потом на некоторое время лишился дара речи. Рогозин сказал примерно следующее. Классики марксизма, а Ленин в особенности, были полными невеждами в области логики. Они не были знакомы даже в минимальной степени с современным им состоянием логики. Их логические суждения — лишь факт из их биографии. Для логики они никакого позитивного значения не имеют. Если не хотите делать их посмешищем, лучше помалкивайте о их высказываниях на темы логики. Вот, например... И Рогозин спокойно (почему-то его не согнали с трибуны) разобрал все логические высказывания Ленина (а их немного). Да так, что нелепость их выявилась с полной очевидностью.

С факультета Рогозина убрали, но не посадили. Ему даже разрешили сдавать на мехмат (фронтовик, способный парень, русский, из крестьян). Судьба Рогозина в данном случае — одна из первых ласточек наступавшей либеральной эпохи. Его последующий взлет — характерное проявление этой либеральной эпохи. А его отъезд — тоже характерное явление, связанное с ее окончанием.

Где теперь диссертация Кадилова? Где результаты «гениальных» ленинских идей в логике? Сотни людей до и после говорили о величайшем значении этих идей для мировой логики. В чем оно сказалось? А Рогозин (это

признают даже у нас) сделал действительно серьезный вклад в науку. И вот он уезжает. И отныне имя его никогда нигде не будет упомянуто на его родине. Его открытия разворуют по мелочам, испохабят. И признают их здесь лет через двадцать, когда они придут к нам с Запада как открытия Джона, Ганса, Жоржа и т. п. Если, конечно, Запад уцелеет к тому времени.

Я смотрю, как Пьяная старуха во дворе грузит свою тележку, и слушаю «Голоса». Рассказали о последнем выступлении Солженицына. Потом передали комментарии по этому поводу одного из «братьев-марксистов» (как у нас называют Медведевых). Он, конечно, не согласен. И было бы странно, если бы был согласен. Впрочем, сам Солженицын мало с кем согласен. Наша русская нетерпимость друг к другу — вот главное зло всего нашего либерального движения, всей нашей оппозиции. Пьяная старуха перевязала веревкой коробки, чтобы они не разваливались, подняла цепь и на некоторое время замерла. Потом она медленно оглядела окна нашего дома и потащила тележку. На мгновение у меня мелькнула мысль выбежать и дать ей десятку. Но пока я колебался, старуха исчезла.

Потом я встречался с Рогозиным в редколлегии нашего журнала. Мы устроили «круглый стол» на тему «психическое, физиологическое, логическое». Пригласили видных специалистов. Рогозин тогда был в почете. Мы пригласили и его как уникального специалиста, разрабатывающего математические методы для исследования поведения социальных индивидов. Все говорили очень умные и передовые фразы, но очень обычные и ни к чему не обязывающие. Рогозин выступил блистательно (он вообще был известен как замечательный оратор). Но то, что он говорил, печатать в нашем журнале было невозможно даже в то сверхлиберальное время. И мы опубликовали материалы «круглого стола», даже не упомянув имя Рогозина. Когда на редколлегии принимали решение исключить выступление Рогозина и возникшую в связи с ним дискуссию (т. е. самую интересную часть), я голосовал как все: исключить. Что посеешь, то и пожнешь. Теперь я на своей шкуре ощущаю последствия миллионов такого рода поступков, совершенных «нами». Но могли ли мы их не совершать тогда?

А Рогозин говорил тогда вещи любопытные. У Агаты Кристи, говорил он, есть замечательный персонаж: мисс Марпл. Она в своих рассуждениях исходит из того, что законы человеческой натуры везде и всегда одинаковы. Именно эти абсолютные и неизменные законы (законы по определению неизменны!) человеческой натуры и образуют предмет психологии. Не мозг и его функционирование. Не логические правила оперирования языком. А всеобщие правила поведения людей. Мы все интуитивно исходим из этой предпосылки, говоря о человеческой психологии. Когда практически мы выступаем в роли людей, претендующих на изучение, понимание и использование законов человеческой души, т. е. законов психологии? Вот я вам приведу сейчас пример, а вы через некоторое время сами сможете проверить, насколько точен был мой психологический анализ в этом примере. И Рогозин подробнейшим образом проанализировал ситуацию, которая сложится в связи с проблемой публикации материалов данного обсуждения. И предсказал результат.

Накоплен, говорил Рогозин, огромный материал наблюдений за поведением людей, нуждающийся в современных формах обобщения, в том числе — в построении математизированной теории. Но этого, конечно, мало. Нужны эксперименты, причем массовые эксперименты. И мы такую возможность получили. Чтобы выделить психологические законы в чистом виде, нужно суметь абстрагироваться от влияния различного рода продуктов цивилизации, в том числе — от влияния религии, нравственности, правовых ограничений. Поскольку в нашем обществе эти факторы цивилизации элиминированы, сама история дала нам в распоряжение в качестве лаборатории целое многомиллионное общество. И Рогозин привел многочисленные поразительные примеры, полученные его группой из наблюдений за большими человеческими коллективами и из обработки богатейшей информации, невольно собранной нашими официальными учреждениями (жалобы, заявления, свидетельские показания, выступления на собраниях, доносы).

Потом началась кампания по дискредитации Рогозина. Началась одновременно как снизу (со стороны коллег), так и сверху (исключение куска, связанного с Рогозиным, санкционировал ЦК). Всего два-три года, и от рогозинской группы не осталось ничего. Почти двадцать лет каторжного труда на создание маленькой группки. И всего два года на то, чтобы вытравить всякие следы его пребывания в нашей науке. Факт поразительный. Сейчас создали целый институт в духе идей Рогозина. Несколько сот сотрудников. Богатейшая техника. А результатов нет (если не считать тех, что уже были получены рогозинцами). А ведь Рогозин мог стать гордостью русской науки. Мог стать фигурой масштаба Мечникова, Менделеева, Павлова. Мог. Но не стал. Наша система предпочитает ничтожества раздувать в крупные фигуры (Канарейкин, Петин, Блудов), но она не терпит по-настоящему крупные личности.