Светоч русской земли
Шрифт:
Лето близилось к завершению. Потемнела зелень берёз. Осины под ветром отдавали звоном отвердевшего листа. Выколосились травы, вывелись птенцы в гнёздах, что сооружали крылатые насельники леса в те же сроки, что и братья свою хижину. Подходил и проходил август, но постройка близилась к завершению. Уже Варфоломей мастерил узорный охлупень с крестом. Уже натёсан лемех, которым они закроют кровлю храма на второй слой. Уже опушена осиновым лемехом, протянувшаяся ввысь луковичная главка. Братья сидели, отдыхая, на отёсанном бревне и Варфоломей решился спросить: в чью честь, какого святого, будет именована срубленная ими церковь?
Дул ветер. Стефан накинул на плечи сверх влажной от пота рубахи зипун. Он покусывал травинку,
– Не терзай ни себя, ни меня, и не прошай о том, что знаешь! Мать тебя ещё в утробе носила, когда ты трижды прокричал во чреве, на всю церкву, бают. Тогда же тебя и нарекли учеником Святой Троицы, ещё до рождения! Ещё и пастырем многих именовали. Так что по воле Бога надобно церкву освятить во имя Святой Троицы!
Стефан как бы устранил от выбора себя, но Варфоломей не заметил этого. Он низил взор, лицо горело огнём.
– И я так думал, Стёпа!
– сказал он.
– Всю жизнь! Но как ты старший... заместо отца мне, дак потому... послушания ради...
– Он, смутившись, замолк.
– Ладно!
– Стефан встал, хлопнув по плечу брата.
– Не надо! Не сумуй! Пойдём лучше охлупень подымать!
Они трудились ещё сегодня, и завтра, и третий день, довершая самую тяжёлую работу. Наконец подошло то, чего Варфоломей ждал уже давно, страшась. Они стояли, любуясь своим детищем, и так не хотелось думать о начальстве, хлопотах, воле власть имущих! Но всё это надо, дабы утвердить созданное ими в миру.
– Довершишь сам?
– спросил Стефан, затягивая пояс зипуна.
– Смотри! Со священниками приду!
Они троекратно расцеловались, и Варфоломей смотрел, как сероваленая свита брата исчезала в кустах. Сегодня вечером ему быть хозяином: одному топить печь, одному молиться, одному думать, и уже некому пересказывать ему будет творения святых отцов древности, как то делал Стефан едва ли не каждый вечер, уже лёжа в постели. Спали на полу, насушив для матраса травы, которая шуршала, уминаясь, когда укладывались спать. До того, чтобы срубить себе встроенную кровать, руки не доходили.
Утром, выйдя из двери хижины, Варфоломей обнаружил волка, усевшегося у крыльца церкви и уставившегося на подходившего к нему человека. Варфоломей остановился, заметив, что зверь напружился.
– Уходи!
– сказал он.
– Повелеваю тебе!
– И, подняв крест, стал читать: "Возвеселихся о рёкших мне: В дом Господень пойдём! Аз же множеством милости Твоей, Господи, вниду в дом Твой, поклонюся ко храму Твоему в страсе Твоём Господи, настави мя правдой Твоей, враг моих ради исправи пред Тобой путь мой: да без преткновения прославлю Едино Божество, Отца и Сына и Святого Духа..."
Волк, заворчав, встал и, оглядываясь, удалился в лес.
После Варфоломей так и не сумел понять: то ли зверь был или бесовское наваждение? И если зверь, то почему на него так подействовала молитва?
Он впервые молился в церкви. Пустой, не освящённой, без икон! Поставив перед собой на престол, ещё не готовый, не освящённый, не обвитый вервием и не застланный антиминсом, дарённый Онисимом медный крест, молился, забыв обо всём, уйдя в себя и молитву, и чувствуя, как в груди разогревается и растёт тепло.
– Господи! К Тебе воззвах и к Тебе вопию! Дай мне силы на подвиг, коего мне не можно уже не свершить! Дай силы к деянию! Дух твёрд созижди во мне!
Впереди дожди, потом зима, ничто ещё толком не готово, не собран снедный припас, даже не нарублено и не наношено дров на зиму, но он верит! А ведь Надежда и Вера– самое главное, чем - жив человек, чтобы он ни творил, и в какой бы тягости ни обретался.
Глава 5
Алексий, нынешний наместник митрополита Феогноста, был гневен.
После того как Ольгерд взял Вильну под братом Евнутием и, в союзе с Кейстутом и Любартом, составив триумвират среди прочих Гедиминовичей, утвердил в Литве свою власть, равновесие, установленное на русской равнине стараниями Калиты, грозилось рухнуть в ничто. И Тверь, и Нижний Новгород грозили подняться против Москвы. Великое княжение качалось на волоске, и если бы не любовь хана Джанибека к Симеону, неизвестно чем бы окончилась для Руси ордынская смута, восставшая там со смертью Узбека. А тут ещё и Новгород, и Рязань, и свейские немцы, и орденские рыцари, и церковные смуты в Великом Новгороде и Твери, и если теперь Ольгерд повернёт полки на Русь... И если тогда константинопольская патриархия откачнётся от московских володетелей и возложит свои упования на Литву... Дело покойного Ивана висело на волоске!
И как нелепо, как не вовремя князь Симеон затеял развод с Евпраксией, грозящий возмутить многих тяготевших доселе к Москве смоленских и северских князей и уничтожить, обрушить здание московской государственности! Всё - дымом! Всё - прахом! А тут ещё при ревизии Богоявленского монастыря обнаружились такие упущения, которые грозили ниспровергнуть и монашескую жизнь, похерить идею иночества на Москве!
Старец Геронтий был едва ли не один достоин монашеского звания на весь монастырь, и за время его поездок то во Владимир, то в Переяславль, то в иные города и по волости обитель стала домом вечернего отдыха, а не вместилищем страждущих Духовного подвига!
Он с отвращением вспомнил свой давний спор с византийским патриаршим клириком, прибывшим на Москву. И как он тогда "метал бисер" - говорил об исихии, о чувственном постижении Бога, о свидетелях Воскресения Христа, а клирик слушал Алексия, едва ли не зевая, морщась при словах о Родине и о том, что уния с латинами погубит и Русь, и православную веру. Про себя думал, верно, что если состоится уния, то и богословские споры исчезнут, а мыслить о Родине, полагать, что их языку надлежит возглавить сущее, глупо! Не всё ли это - равно? Сколько уже теперь различных языков на Руси? А сколько в Византии? Славяне и готы, армяне и греки, исавры и болгары, фракийцы и евреи... Не всё ли - равно, кто из них - кто? И зачем это выяснять? Объединяют людей в государственном теле единая власть, законы и церковь. Любой человек палатина или патриархата: исавр, грек, армянин или еврей, будет делать потребное автократору или патриарху независимо от племени и своего языка...