Свежий ветер
Шрифт:
Я взглянул на свою безликую подпись внизу письма и поставил курсор чуть выше.
К чертям все это. Время игр прошло.
«Я хочу снова увидеть тебя, Джена, - написал я, вспоминая Горизонт и думая о том, как здорово было бы просто подойти к ней и заключить в объятия – напиться холодной свежей воды после того, как так долго бродил по пустыне. – Лично. Не знаю, когда или как – может быть, когда все немного утрясется, и ты не будешь больше работать с ними. А до тех пор знай – ты все еще небезразлична мне, и это никогда не изменится.
Будь осторожна.
Кейден».
– Я скучаю по тебе, - произнес я вслух, нажав кнопку отправки, - каждый день.
Отосланное письмо исчезло с
А затем, впервые за очень долгое время, я включил инструметрон, перешел в каталог, содержащий личные данные, и, произнеся пароль – ее имя - открыл тщательно зашифрованную папку, содержащую всего один файл, который я не смог когда-то удалить.
Моему взгляду предстала фотография, сделанная за несколько дней до крушения и запечатлевшая только что проснувшуюся Джену. Той ночью мы нарушили нами же придуманное правило, и я остался с ней, хотя, надо признать, ни один из нас особо не старался этому воспрепятствовать. Она лишь потянула меня за руку, приглашая уютно устроиться рядом, и я уже не в силах был сопротивляться. Даже сейчас, как следует сосредоточившись, я мог почувствовать тепло ее мягкой кожи, запах волос, ощутить всем своим существом совершенство момента, проведенного в одной постели с кем-то, кто тебе по-настоящему дорог.
На фотографии Джена была укрыта до плеч; одна ее рука вытянута вперед в притворном протесте. Но она улыбалась, ее глаза горели, а на лице застыло игривое, открытое выражение, которое я впервые увидел лишь за несколько недель до того, как мир потонул во всполохах огня и горя. Такой я до сих пор помнил ее. Именно эту женщину я хотел вернуть больше всего на свете. Это она, беззаботно смеясь, приходила ко мне во снах – островок спокойствия посреди шторма.
Она заняла место в моем сердце, и никто не сможет вытеснить ее оттуда.
Пока я считал ее мертвой, мне было очень легко идеализировать ее саму и наши с ней отношения. Теперь же все это рушилось, словно карточный домик, потому что она снова была жива, но работала на организацию, которую ненавидела прежде, тем самым доказывая, насколько я ошибался. Воспоминания, которые я так бережно хранил и лелеял, теперь блекли в сравнении с реальностью, встреченной мною на Горизонте. Она опять перевернула мой мир вверх тормашками уже одним тем, что была там.
Мне казалось, что я опять стою на краю обрыва, глядя вниз на то, что чувствовал к ней, что хранил в своем сердце. Так просто будет просто спрыгнуть, присоединиться к ее команде и послать ко всем чертям свои принципы; заключить ее в объятия и сказать все, что не сумел сказать прежде – поведать все те идеи и эмоции, глупые наблюдения, так мало значащие до тех пор, пока ты не понимаешь, что уже не можешь поделиться ими, потому что находишься в одиночестве в гостиничном номере, облаченный в удушающий костюм, и пытаешься придумать, как пережить ее похороны и не сломаться.
Но если я снова спрыгну, то в этот раз мне уже не удастся взобраться назад. Если все то, чего я боялся, окажется правдой, если «Цербер» на самом деле управляет ею, словно марионеткой, если мне опять придется расстаться с ней… это убьет меня.
Поэтому я заставил себя отпрянуть от края, вновь запрятать воспоминания о ней в дальний уголок памяти вместо того, чтобы позволить эмоциям взять над собой верх. Я был так близок к тому, чтобы забыть ее и двинуться дальше, но теперь…
Каждый раз, подумав о том, что она жива, мне приходилось тратить несколько мгновений на то, чтобы убедить себя в реальности этого.
Я глядел на фото, всматривался в ее сияющие, искрящиеся радостью глаза, и думал о той холодной, черствой женщине, которую оставил на Горизонте – женщине, тщательно скрывающей свои эмоции
Последние два года я мечтал только о том, чтобы еще раз увидеть ее. И я ушел от нее, несмотря на то, что она до сих пор была мне нужна. Теперь я мог успокаивать себя лишь тем, что хотя бы остался верен себе. По крайней мере, скорбя по ней, я не убедил себя в том, что любил ее до такой степени, что последовал бы за ней куда угодно вне зависимости от обстоятельств. Не то чтобы я понимал эти обстоятельства – ведь я не дал ей даже возможности объясниться.
Выругавшись, я провел рукой по волосам и в миллионный раз отчаянно пожалел, что выполнил ее приказ и бросил на верную гибель.
************
Шепард
Иллиум стал нашей следующей остановкой после Горизонта. Личные дела, переданные мне Призраком, выглядели весьма многообещающими, хотя с каждым нашим разговором он все больше и больше выводил меня из себя. Мне не нравилось отчитываться перед человеком, считавшим, что может манипулировать мной – каждое его слово было тщательно подобрано на основе моего психологического портрета, с целью заставить меня реагировать определенным образом, вынуждая поступать согласно их целям.
Я ненавидела отдавать Призраку то, в чем он, как мне было известно, нуждался, взамен получая лишь крохи информации. При этом он точно знал, как я поступлю с полученными сведениями, лишая меня хоть какого-то выбора. В такие моменты только мой тайный план, моя путеводная звезда, помогал мне держать себя в руках. Только благодаря ему я продолжала говорить нужные слова и совершать нужные поступки, убеждая Призрака, что верю ему. Конечно, я не забывала сопротивляться и по-детски возмущаться, чтобы он не заподозрил, что на самом деле творилось у меня в голове, но напряжение внутри росло, словно черная грозовая туча, вот-вот грозившая разразиться первыми раскатами грома. Призрак мастерски манипулировал фактами с тем, чтобы все держать под своим контролем. Придурок дразнил меня человеческими жизнями, при этом делая так, что мне не к кому было больше обратиться за помощью, кроме как к «Церберу».
И все же надо отдать ему должное: то, что я получала взамен, было поистине бесценным: битвы, следовавшие одна за другой, множество миссий, для завершения которых мне требовалось применять все свои знания и умения, задания, которые научили меня паре-тройке важных вещей. С лучшей в галактике командой, не заботясь о правилах, я могла потерять себя в бою, могла использовать технологии, которые сочла бы опасными и рискованными прежде, и наслаждаться своими сверхчеловеческими способностями. Это было поистине великолепно.
С такими же чувствами мы пробивались через башню в поисках Тейна. Да, пару раз нас спасло лишь чудо, но мы поспели вовремя, чтобы насладиться зрелищем профессионального убийцы за работой. Он оказался совершенно не таким, как я ожидала, и заинтриговал меня. Он умирал, и я уже умерла однажды. Я знала, что многому могу у него научиться.
Гаррус, однако, злился на меня. С того нашего разговора он взял на себя обязанность следить за моим состоянием, что я находила одновременно раздражающим и, где-то в глубине души, приятным. По его словам, кое-что из сделанного мною во время этой миссии было глупо и безрассудно, и я могла погибнуть. Я ответила, что теперь это не имеет значения, потому что мы победили, и, наклонившись ко мне так, что наши лица оказались совсем близко, он возразил низким серьезным голосом, что мы были на грани провала.