Свежий ветер
Шрифт:
Мне тоже хотелось увидеть его, больше всего на свете. Я так хотела, чтобы он оказался рядом и заверил, что понимает, почему я делаю то, что делаю; чтобы он сказал, что сожалеет о том дерьме, через которое мне пришлось пройти, и что я могу рассчитывать на него – как прежде. Я мечтала, чтобы он обнял меня – очевидно, я настолько жалка – и позволил рассказать ему обо всем, что случилось со мной с того момента, как я очнулась, о моей растущей паранойе, неуверенности, опасениях – обо всем, а затем всего несколькими простыми словами убедил меня, что весь мир снова на моей стороне. Так, как он делал это прежде.
Но сейчас мы играли за разные команды. Он даже говорить со мной не мог до тех пор, пока я не закончу эту миссию. В конце концов,
Я попыталась оценить ситуацию рационально – так, словно мысли о нем, о его теплых карих глазах и хрипловатом смехе ничего не затрагивали в моей душе. Несмотря на всю мою напускную храбрость, я знала, что могу не пережить эту миссию. Это, в свою очередь, означало, что, скорее всего, я никогда больше не увижу его.
Я в одиночку сдерживала армию батарианцев, когда мне не было еще и двадцати пяти; я направила «Мако» сквозь ретранслятор и одолела Жнеца; я заглянула в сам ад и сумела выбраться обратно, потому что даже смерть не смогла остановить меня. Я не собиралась трястись от страха из-за простого сообщения.
Снова включив терминал, я медленно ввела его имя – первое слово в ответном письме.
«Я получила твое сообщение, - напечатала я неуверенно. – Спасибо за выказанное доверие, даже если…»
Руки замерли над клавиатурой – я не знала, что сказать ему, и в любом случае предпочла бы сделать это лично, а не с помощью электронной почты. Слова на экране выглядели такими холодными и отстраненными – если я возьмусь печатать это письмо, то стану придирчиво выбирать каждое выражение, стремясь удостовериться, что не выдаю лишнего и не затрагиваю слишком личные темы. С этими мыслями я перевела взгляд на вмонтированную в консоль камеру, в данный момент понуро глядящую объективом в пол - последствие моей былой уверенности в том, что за каждым моим движением следит «Цербер». Направив камеру на себя, я вытерла лицо, пригладила топ и включила устройство.
На экране появилось мое изображение. После недавней миссии я выглядела усталой и все еще немного взъерошенной; лицо покрывали ссадины. Шрамы, «украшавшие» мое тело с момента пробуждения в лаборатории, до сих пор выглядели свежими и отчетливо выделялись на фоне кожи. Ему хотелось удостовериться, что это и вправду я? Что ж, я дам ему возможность увидеть самому.
– Записать сообщение, - скомандовала я и, заметив появившуюся в углу экрана красную точку, почувствовала, как сердце в груди неожиданно пустилось вскачь.
– Привет, Кейден, - начала я, глядя в камеру, чтобы не видеть своих собственных пустых глаз на мониторе. – Спасибо за письмо. До этого у нас не было возможности по-настоящему поговорить.
Потерев заживающий порез на лбу, я неосознанно пригладила волосы. Все еще не зная, что сказать, я начала говорить первое, что приходило в голову.
– Мне показалось, что ты хочешь, чтобы я объяснила тебе свои действия… или по крайней мере пояснила, как умудрилась вляпаться во все это и не сообщить тебе, - произнесла я и, опустив взгляд, уставилась на нервно теребящие друг друга пальцы. – Но дело не в тебе и не в том, что произошло между нами. – Подумав обо всем, что со мной случилось, я вновь посмотрела в камеру и ощутила волну праведного гнева. – Я на самом деле была мертва, так что можешь оставить свои подозрения в том, что я хладнокровная стерва и только поэтому молчала на протяжении двух лет – большую часть этого времени я провела на операционном столе «Цербера», пока они собирали меня воедино. Они назвали это «Проект Лазарь». Я и сама до сих пор не понимаю, как им это удалось, но это правда. Я очнулась в будущем и обнаружила, что мир продолжил жить своей жизнью, и все ведут себя так, будто я просто обязана смириться и принять это как должное, словно я только этого и хочу и лишь на это гожусь.
Я отдавала
– Это тяжело, понимаешь? Тяжело находиться на корабле в окружении людей, которым, как я знаю, мне не следует доверять, особенно когда эти люди делают для меня гораздо больше, чем Альянс. Или ты решил, что я просто забыла обо всем? Последние два года для меня - не более чем мгновение, так что я помню творимые ими ужасы даже лучше, чем ты. Мне так трудно постоянно подозревать всех и вся. А еще труднее пытаться жить дальше, когда все считают меня мертвой, а те, кому я доверяла, теперь не доверяют мне.
Я вовремя прикусила язык, не позволяя своему монологу стать слишком личным, заверив себя, что сделала это лишь потому, что до сих пор не была уверена в том, что СУЗИ не записывает все происходящее в этой каюте. Отведя взгляд от камеры, я посмотрела в сторону, на пустой аквариум, пытаясь придумать, как описать свои чувства, не говоря «Я скучаю по тебе», «Ты мне нужен» или «Я впустила тебя в свое сердце, а ты плюнул мне в лицо, и я ненавижу тебя за это, кретин».
– И знаешь, - продолжила я, все еще глядя в сторону, - когда я наконец поняла, что и в самом деле прошло целых два года, и только с «Цербером» у меня есть шанс что-то изменить к лучшему, я подумала о тебе и о том, как ты отреагируешь на все это. И какое-то время спустя я почти убедила себя в том, что ты поймешь, хотя и знала, что этого не случится. Но ничего страшного, тебе необязательно понимать, как я и говорила раньше. У меня лучшая во вселенной команда, пусть даже вероятность того, что мы переживем эту миссию, мизерна. Я делаю это без тебя и без Альянса, потому что это должно быть сделано.
Опустив взгляд, я вспомнила несколько последних строк его сообщения, представляя себе выражение его лица, когда он завернул за угол и увидел меня. Как его рот приоткрылся, он подошел ближе, смотря на меня так, словно боялся, что если коснется меня, то я рассыплюсь прахом у него на глазах.
– Послушай, - тихо произнесла я, снова взглянув в камеру; мне так хотелось сказать все это ему лично, - я не стану извиняться за то, через что тебе пришлось пройти, потому что это не моя вина – надеюсь, ты знаешь об этом. И я не буду просить прощения за то, что не связалась с тобой, потому что я пыталась. Я лишь… для меня прошло всего четыре недели. Я имею в виду, с крушения «Нормандии». Даже меньше. И я все еще… - нужные слова так и не сорвались с моих губ. Ему так просто было сказать их, но я – не он. Ему и в голову не приходило, насколько тяжело мне было просто смотреть ему в глаза и не подавлять все человеческие эмоции, не прятаться за стену, которую я возводила всю свою жизнь для того, чтобы иметь возможность защититься от подобных ему людей.
– Я осталась прежней. Такой же, как… раньше.
Будет ли этого достаточно? Поймет ли он то, что я хотела сказать – что мои чувства к нему живы до сих пор, как бы я ни старалась их похоронить, как бы ни пыталась убедить себя в том, что он потерян для меня.
Он должен понять.
– Я буду осторожна, - добавила я спустя некоторое время. – И я вернусь. Рано или поздно. – Я пожала плечами. – Может быть. Не волнуйся за меня, я всегда продумываю запасные варианты.
Мне так много еще хотелось поведать ему, но я понятия не имела, как облечь все это в слова; горло болезненно сжалось. Не давая себе возможности опомниться, я выключила камеру, и запись автоматически прикрепилась к ответному письму. Нажав кнопку «отправить», я безучастно наблюдала, как сообщение зашифровалось и отправилось. Дождавшись финального писка коммуникатора, я отключила прибор – маленькую коробочку, которой я могла доверять. Они не сумеют заполучить его. С этой мыслью я подняла крышку клетки с хомяком и запихнула прибор в деревянный домик; зверек с любопытством обнюхал его и оставил в покое.