Свирепая справедливость
Шрифт:
Стихи Киплинга словно описывали их. У опушки леса она опередила его на сто ярдов.
На тропу падали тени сосен, хрупкий наст скрипел под лыжами. Она все время была впереди, как серебристо-серый призрак, мелькали длинные стройные ноги, крепкие круглые ягодицы уравновешивали узкую талию и ритмично покачивались на поворотах. Она прекрасно владела своим телом, двигалась быстро и легко, словно подхваченная ветром, и до Питера долетал ее легкий смех. «Должно быть, она на лыжах с детства, – подумал он и вспомнил: – она полька – небось, встала на лыжи еще до того, как ее отняли от груди».
Питер прошел очередной крутой поворот: справа – пятнадцатифутовая снежная стена, слева, вровень с ним, вершины больших сосен. Гора очень круто уходит здесь вниз.
Мимо промелькнули предупредительные знаки, впереди показался деревянный мост, покрытый зеленоватым льдом. Попав на твердую, гладкую поверхность, Питер почувствовал, что теряет контроль. Под переброшенным через глубокое мрачное ущелье мостом был приколочен собственными сосульками к склону горы, словно гвоздями к кресту, замерзший водопад.
Любая попытка затормозить вела к катастрофе, откинуться назад значило быть прижатым к прочным деревянным перилам. Влетев на узкий мост, Питер устремился вперед, испытывая сразу и возбуждение и ужас. Он мчался, громко хохоча, хотя сердце грозило выскочить из груди, а дыхание стало таким же шумным, как рев ветра в ушах.
Баронесса ждала его там, где тропа выходила на открытую равнину. Передвинула очки на лоб, сняла перчатки, прочно воткнула палки в снег.
– Вам никогда не понять, как мне это нужно. – Она прилетела в Цюрих сегодня утром на личном реактивном «Лире», Питер – самолетом швейцарской авиакомпании из Брюсселя, и они вместе поднялись на гору. – Знаете, чего я хочу, Питер?
– Скажите, – попросил он.
– Хочу получить в свое распоряжение целый месяц, тридцать великолепных дней, и делать только то, что хочется. Быть обычной, подобной всем остальным людям, и не испытывать чувства вины.
После встречи в «Тисовом аббатстве» он за шесть недель видел ее лишь трижды. Три коротких и совершенно неудовлетворительных для Питера встречи.
Одна – в его новом кабинете в административном здании «Нармко» в Брюсселе, вторая – в «Ла Пьер Бенит», ее загородном доме под Парижем, но там за обедом было еще двадцать гостей. А третья – в обшитом панелями и со вкусом украшенном салоне ее реактивного «Лира» на пути из Брюсселя в Лондон.
За это время Питер не добился особых успехов в охоте на Калифа, хотя забросил несколько лесок с крючками и приманкой.
Во время третьей встречи Питер обсуждал с баронессой необходимость изменений в организации ее личной охраны. Он уволил четверых ее прежних телохранителей, заменив их оперативниками из одного тайного агентства в Швейцарии, где тренировались и его собственные подчиненные. Директор агентства был его старым и доверенным другом.
Сейчас они встретились, чтобы Питер доложил Магде о своих успехах. Но снег сманил их на несколько часов.
– До темноты еще целых два часа. – Питер взглянул на долину за деревенской церковью. Золотые стрелки часов показывали самое начало третьего. – Хотите подняться на Рейнхорн?
Она колебалась
– Уверена, что жизнь не остановится. – Зубы у нее были очень белые, один слегка кривой – недостаток, который казался странно привлекательным, когда она улыбалась. – Пару часов мир, конечно же, подождет.
Питер знал, что она работает невероятно много, начиная свой рабочий день, когда весь остальной мир еще спит, и продолжая трудиться, когда все помещения здания «Альтман Индастриз» на бульваре Капуцинов пустеют, и лишь в кабинете баронессы на самом верху горит свет. Даже во время подъема на гору она просматривала корреспонденцию и что-то негромко диктовала одному из своих секретарей. Он знал, что в шале за долиной ее уже ждут два помощника с грудой телексов, которые ей надо было рассмотреть; в ожидании ее ответов установлены линии связи.
– Уработаться до смерти не лучший способ свести счеты с жизнью. – Его вдруг рассердила ее целеустремленность, и баронесса легко рассмеялась, щеки ее раскраснелись, в зеленых глазах блеснули искорки.
– Да, вы правы, Питер. Мне следует держать вас при себе, чтобы вы постоянно напоминали мне об этом.
– Впервые за шесть недель вы проявляете здравый смысл. – Питер имел в виду упорное нежелание баронессы усилить охрану. Он пытался убедить ее изменить устоявшееся поведение, и хотя она улыбалась, глаза ее, когда она изучала его лицо, оставались серьезными.
– Муж передал мне долг, который я обязана выполнить. – Неожиданно за ее смехом послышалась печаль. – Когда-нибудь я объясню вам, в чем он состоит, но сейчас у нас всего два часа.
Когда они возвращались через деревню, пошел легкий снег и солнце скрылось за горами из камня и снега, в пышно украшенных витринах магазинов горели огни. Питер и Магда шли в потоке возвращавшихся со склонов лыжников – те несли лыжи и палки на плечах и весело болтали, все еще во власти возбуждения скоростного спуска, которое не могли унять даже сгущающиеся сумерки.
– Как славно ненадолго освободиться от моих «волков», – ботинки Магды скользнули по льду, и она схватила Питера за руку. Восстановив равновесие, она не убрала руку в перчатке.
«Волками» она именовала подобранных Питером телохранителей, молчаливых, внимательных, всюду следовавших за ней – пешком или во второй машине. Пока она работала, они ждали у ее кабинета, и охраняли ее дом, когда она спала.
Однако этим утром она сказала Питеру:
– Сегодня меня сопровождает олимпийский чемпион по стрельбе, и волки мне не нужны.
«Нармко» выпустила на рынок собственную версию девятимиллиметрового пистолета «Парабеллум». Он назывался «кобра», и, проведя с ним одно утро в тире, Питер полюбил это оружие. «Кобру», более легкую и плоскую, чем «вальтер», к которому он привык, удобнее было прятать, а единый механизм взвода при первом выстреле сберегал долю секунды, поскольку не было надобности предварительно взводить курок. Питер без всяких трудностей получил разрешение на ношение такого пистолета в качестве торгового образца, хотя каждый раз перед посадкой в самолет его приходилось предъявлять. «Кобра» прекрасно укладывалась в жесткую, быстро раскрывающуюся кобуру «Аллесси».