Свирепая справедливость
Шрифт:
Питер быстро осмотрелся, вспоминая характер местности за главными воротами поместья. Он был здесь только раз, и тогда тоже было темно, но местность он фиксировал в памяти, как солдат, и помнил густой лес по обе стороны дороги вплоть до низкого моста через узкий быстрый ручей с крутыми берегами, левый поворот и подъем к дому. От ворот до дома полмили – долгий путь, когда ты ранен, а у тебя на хвосте четверо вооруженных преследователей. И никакой гарантии, что в доме безопасно.
«Мазерати» катился по пологому склону к воротам, постепенно останавливаясь. Запахло разогретым маслом и горящей резиной. Краска на капоте двигателя пошла пузырями и потемнела. Питер выключил зажигание, чтобы электричес–кий насос
За ним в ореоле дождя показались отраженные огни фар. Свет становился все ярче. Преследователи могли показаться из-за поворота в любой момент, и Питер открыл бардачок.
Он достал девятимиллиметровую «кобру» из кобуры и сунул за пояс. Слабое утешение: запасного магазина нет, а казенник пуст. Теперь Питер жалел о своей чрезмерной осмотрительности: у него оставались всего девять патронов – один лишний мог иметь сейчас огромное значение.
Из-под капота двигателя, найдя зазор, вырвались язычки пламени. Питер расстегнул ремень безопасности, открыл дверцу и свободной рукой направил машину к бордюру. За ним земля круто уходила вниз.
Питер вывернул руль в противоположную сторону, и резкая смена направления выбросила его из машины, а «мазерати» пошел к центру дороги и покатил дальше, постепенно останавливаясь.
Приземлившись, точно парашютист – колени сведены, ноги подогнуты, чтобы смягчить удар, – Питер покатился по земле. В плече вспыхнула боль, он почувствовал, как что-то рвется. Привскочив, Питер, пригибаясь, побежал к краю леса; горящий автомобиль озарил темные деревья оранжевым мерцающим светом.
Пальцы левой руки распухли и онемели; он ощутил это, вставляя магазин в «кобру», и в этот миг из-за поворота показались яркие фары и Питеру почудилось, что он на освещенной сцене «Палладиума». [26] Он упал на живот в мягкую, влажную от дождя траву (рана болела, под рубашкой текла кровь) и пополз к деревьям.
26
Известный лондонский эстрадный театр. – Прим. перев.
По дороге с ревом несся полицейский фургон. Питер распластался и прижался лицом к земле; она пахла прелыми листьями и грибами. Фургон пролетел мимо.
«Мазерати» остановился в трехстах ярдах ниже по дороге; два его колеса удержались на покрытии, а два съехали, он накренился и горел.
Фургон остановился поодаль – те, кто находились в нем, сознавали опасность взрыва; только жандарм в пластиковом плаще побежал вперед, бросил один взгляд машины и что-то крикнул. Язык походил на французский, но огонь разгорелся и шумел, да и расстояние было слишком велико, чтобы расслышать ясно.
Фургон начал разворот, перевалил через бордюр и медленно поехал обратно. Две мнимые жертвы происшествия, по-прежнему с ручными пулеметами в руках, бежали перед ним, как псы на поводке, опустив головы и разглядывая обочины в поисках следов. Жандарм в белом плаще, стоя на подножке, время от времени подбадривал охотников.
Питер уже поднялся и, пригнувшись, бежал к лесу. С маху налетел на ограду из колючей проволоки. Тяжело упал. Ощутил, как стальные шипы разрывают ткань его брюк и, поднимаясь, с горечью подумал: «Сто сорок семь гиней».
Костюм был сшит на Сэвил-роу. [27] Питер перебрался через ограду и услышал позади крик. Преследователи напали на след. Когда он преодолевал последние ярды открытого пространства,
Питера выдал свет горящего «мазерати». Его заметили, и снова послышался треск очередей. Но для такого оружия – короткий ствол, малая скорость стрельбы – дальность была слишком велика. Питер услышал над собой словно шорох крыльев летучих мышей – это пролетали пули – и тут же добрался до первых деревьев и нырнул за них.
27
Улица в Лондоне, на которой расположены ателье модных мужских портных. – Прим. перев.
Дышал он тяжело, но ритмично и ровно, рана пока не очень мешала. Питера, как всегда в бою, охватила холодная ярость, от которой не теряют голову.
«До изгороди пятьдесят метров», – прикинул он. Это была одна из лучших его дистанций, международный стандарт для стрельбы из пистолета по круглой мишени диаметром 50 миллиметров, но судей здесь не было, и он взял пистолет обеими руками и позволил преследователям наткнуться на изгородь.
Двое, налетев на изгородь, упали, громко чертыхаясь явно по-французски, а когда поднялись, пламя, пожирающее «мазерати», прекрасно высветило их сзади. У «кобры» же, как известно, есть световодная мушка. Питер прицелился одному из пулеметчиков в живот.
Пуля ударила в тело с огромной силой. Звук был такой, словно кто-то стукнул бейсбольной битой по арбузу. Удар приподнял пулеметчика и отбросил его назад, Питер повернулся ко второй мишени... но он имел дело с профессионалами. Выстрел со стороны леса стал для них полной неожиданностью, но они отреагировали мгновенно и исчезли, прижались к земле. Цель пропала, а у Питера было слишком мало патронов, чтобы огнем удерживать противников на земле.
Один из них дал очередь. Полетели ветви, листья, кора деревьев. Питер дал предупредительный выстрел в ту сторону, где из ствола вылетало пламя, нырнул и, пригибаясь, чтобы не получить шальную пулю, побежал в глубь леса.
Изгородь и угроза обстрела должны были на две-три минуты задержать погоню, и Питер хотел, чтобы к тому времени между ними оказалась открытая местность.
Горящий «мазерати» служил отличным ориентиром. Питер быстро двигался в сторону реки; не успел он пройти и двух ярдов, как его зазнобило. Городской костюм промок на дожде и под водопадами, которыми Питера обдавал каждый куст. Туфли у него были легкие, из телячьей кожи, с кожаными же подошвами, а идти приходилось по лужам грязи и через мокрую высокую траву. Холод пробирался сквозь одежду, болезненно пульсировала рана; Питер ощутил первые приступы тошноты. Каждые пятьдесят ярдов он останавливался и прислушивался к звукам погони. Один раз от дороги долетел шум мотора. Вероятно, проехала машина, и только; интересно, что подумают о брошенном полицейском фургоне и горящем «мазерати»? Если даже сообщат в полицию – настоящую, – то, когда прибудет патруль, все уже закончится. И Питер отбросил мысль о том, что помощь придет с этой стороны.
Пять минут он лежал совершенно неподвижно, напрягая зрение и слух, и, держа «кобру» в вытянутых руках, ждал, готовый мгновенно откатиться вправо или влево.
Еще через десять минут ему вдруг пришло в голову: преследователи могли сообразить, что гонят не ту дичь. Им нужна была Магда Альтман, а теперь им, должно быть, стало ясно, что перед ними мужчина, вдобавок вооруженный. Он задумался, как они поведут себя. Почти несомненно уйдут. Возможно, уже ушли.
Разобрались, что перед ними не женщина, стоящая двадцати-тридцати миллионов выкупа, а один из ее работников, вероятно, вооруженный телохранитель, который оказался за рулем «мазерати» либо для отвода глаз, либо просто перегоняя его в имение.