Свод
Шрифт:
— Выбор?
— Да, именно так, мистер Война. Исходя из всех обстоятельств нашего знакомства, я намерен …в некоторой степени посвятить вас в мои личные тайны. Поверьте, это может серьёзно отразиться на вашей дальнейшей жизни…, а может, и нет.
— Постойте, Свод. А не проще ли мне тогда ничего не выслушивать и спокойно жить себе, как и раньше? Уж больно для меня пугающе звучит заверенье о том, что это может серьёзно отразиться на моей дальнейшей жизни.
— Я бы не называл это «пугающе», — с кривой улыбкой ответил называющий себя Сводом, — мне кажется, для вас это скорее звучит «интригующе».
— Наверное, — после некоторой паузы, ответил Война, — вы угадали. Приходится признать, что вы действительно неплохой стратег и знаете, как нуждается в «пище» любопытство молодого человека.
Свод вздохнул:
— Война, мне кажется, вы не совсем понимаете о чём идёт речь. Я не собираюсь отягощать вас ненужными подробностями своей биографии. К тому же, вспомните, я говорил вам о выборе в конце пути. Вы можете выслушать меня, и потом отказаться от моего предложения. Тогда, в Риге, мы просто расстанемся.
Война нервно прикусил внутреннюю часть губы:
— Что-то мне подсказывает, — наконец произнёс он, — что вы уже всё давно продумали, в том числе и то, что касается всех этих выборов в конце пути.
Свод улыбнулся:
— И тут вы правы, — весело сказал он, — и я ещё раз убеждаюсь, что Провидение не зря дало мне возможность быть выброшенным с вами на один берег. Якуб, вы умны просто не по годам …
— Да будет вам, — разом отбил выпад лести в свой адрес молодой пан Война. — Давайте уже вернёмся к вашей истории, мне всё же любопытно будет узнать её. Путь нас ждёт неблизкий, и я думаю, она, как минимум, достойно скрасит наше путешествие.
Англичанин потупился. Как видно в его планы не входило столь поверхностное отношение со стороны попутчика к его биографии. Молодой литовский пан моментально заметил перемену в лице «Свода» и, понимая, что слегка перегнул с игрой в безразличие, полным расположения жестом положил ладонь на здоровое плечо англичанина и немедленно поправил себя:
— Простите, мой друг. Я молод и только учусь трудной науке быть достойным собеседником. Поверьте, — добавил он как-то двусмысленно, — в последнее время мне часто приходилось страдать от неосознанно вырвавшихся фраз на английском языке. Не все меня правильно понимают.
Свод принял извинения литовца и, заканчивая ранее начавшиеся рассуждения, продолжил:
— Вы аккуратно намекаете на свой плохой английский? Напрасно. Я бы сказал, что он у вас даже слишком правильный. Не многие англичане и тем более шотландцы могут обучить кого-либо так вычурно изъясняться.
— Здесь нет ничего удивительного, — вяло отмахнулся Война, — просто со мной учились люди, которые весьма ревностно относились к такому делу, как родной язык. А мои слова о том, что меня часто неправильно понимали, относятся совершенно к другим делам, к личным. Но! Оставим же это…
— Хорошо, пусть будет так, — охотно согласился Свод. — Итак, если вы на самом деле серьёзно заинтересовались моим рассказом, и сказали что-то не то не подумав, это совершенно меняет дело. Подавляющее большинство молодых людей, в том числе и я когда-то в молодости страдали грехом того, что порой их слова опережают мысли. Я, к слову сказать, во многом и за это дело получил огромное количество лишних дыр на своём несчастном теле. Бывали времена, одни из них едва успевали затягиваться, а я со своим длинным языком уже получал другие. Впрочем, вот тут-то я как раз и лукавлю. Конечно же, — признался Свод, вздыхая, — далеко не все шрамы на моей шкуре от приступов глупой прямолинейности в молодости.
Должен вам сказать, что в большинстве своём все эти раны получены во всякого рода стычках и, — «Свод» вскинул брови, — к сожалению, ни об одной из них я не могу заявить с гордостью: «я пролил кровь за Родину», или «я пролил кровь за трон». Вся моя жизнь, мистер Война, это «скользкая дорожка». Я, знаете ли, игрок, …в том числе и чужими жизнями. В юности и молодости созерцание чьей-либо крови пьянило меня не хуже «Португальского молока»[vii]. Я пират, сэр Якуб и это, пожалуй, единственное ремесло, которому я обучен как следует.
Война округлил глаза.
— Я вижу, — продолжил англичанин, — Вам не нужно объяснять, кто такие пираты?
Якуб шумно сглотнул сухой глоткой. В его глазах блеснул испуг:
— Я, — начиная с хрипа, вымолвил он, бледнея, — признаться, не раз слышал в кабаках и тавернах про их «подвиги». Позвольте осведомиться, чем же я …могу быть вам полезен? Ведь я, напротив, весьма положительный человек из известной семьи…
Свод, испытующе посмотрел в чистые, серые глаза собеседника, огладил свой щетинистый подбородок и задумчиво произнёс:
— Всё дело в том, что я с самого начала не хотел бы вас обманывать. Скажем так, …по какой-то причине мне нет пути обратно на запад, в мою прошлую жизнь. Итак, запад для меня закрыт, юг тоже. Север, это уж совсем крайняя мера. Остаётся только восток.
Вы, Война, как видно, человек не бедный, а я смею вас уверить, что образованные, умные, состоятельные и особенно молодые люди с поразительной быстротой умудряются обрастать врагами.
Мне, признаться, всё равно, чем заниматься в моей новой жизни. Другое дело, что с моим-то умением обращаться с оружием мне открывается прямой путь только в разбойники или бунтари. Бунтовать не по мне, я не вижу в этом смысла, а чистить чьи-то сумки по дорогам — удел молодых и безголовых. Мне нужна серьёзная работа. Не пожимайте плечами, Якуб, будто не верите в мои слова о врагах. Даже если вы большой везунчик и какое-то время сможете обойтись без них, то потом они всё равно найдутся. Если же я буду вами нанят, но позже, вы перестанете нуждаться в моих услугах, я просто оставлю вас и наймусь к кому-нибудь другому. Возможно, из моих уст это прозвучит странно, но сейчас меня даже деньги мало интересуют. Гораздо важнее недурно устроиться. Свод расслабился и, откинувшись на спинку сидения, продолжил:
— Возможность того, что вы захотите заработать на мне свои «тридцать серебряников», я отметаю. За пиратов здесь платят немного, ну, скажем, не настолько много, чтобы обеспеченный молодой человек, стал об этом задумываться всерьёз.
Да, — вдруг спохватился пират, — к моему деловому предложению служить вам хочу добавить и то, что подталкивает меня к этому ещё и такая вещь, как долг. Во время нашего пребывания у рыбаков, вы отблагодарили лекаря за нас обоих, заплатив ему из своего кармана. Эх, жаль, — улыбнулся англичанин, заметив, в какие пугающие глубины задумчивости повергли Войну его слова. Жа-а-аль, — протянул он, пытаясь разрядить обстановку, — друзей у меня здесь нет, завидовать некому. Впервые в своей жизни я одет так, как не могут себе позволить одеваться даже большинство из моих врагов.