Свод

Войтешик Алексей Викентьевич

— Хто ж яго ведае, панночку? Яно, калі і не заб’юць, то не надта хутка будзе, а так, калі хто не разлічыць, ды заб’е? ...Не, — заключил корчмарь, бросая кислый взгляд поверх панских голов, — едзьце лепш праз млын...[xi]

— Дзякуй[xii], — ну что, Свод, — перешёл Война с белорусского, что паны называли мужицким, на английский, — придётся нам ехать в объезд.

— Почему это? — лениво возразил тот.

Якуб пояснил:

— В некоторых местах у нас на площадях есть специальный столб. К нему привязывают наказанных и по польскому

обычаю…

— Убивают?

— Ну что вы. Совсем не обязательно. Мы не настолько кровожадны. Просто приводят к исполнению наказание. Так вот именно сейчас там кого-то будут наказывать. Корчмарь говорит, что это может затянуться надолго. Придётся объезжать. Площадь будет просто полна людей.

— Якуб, — неподдельно заинтересовался англичанин, — неужели вы не хотите посмотреть на это?

Война вздохнул:

— Ричмонд, я хочу посмотреть …на своё, личное, имение. Поверьте, по пути у нас ещё будет достаточно всякого рода вещей, способных задержать нас даже до зимы, если, конечно, нам вот так вот придётся постоянно останавливаться и что-то рассматривать.

Свод был непреклонен:

— Я первый раз вас прошу, Якуб. Мне представилась редкая возможность понаблюдать за этим …со стороны. Да и сами посудите, что за удовольствие, влезть после сытного обеда в экипаж и трястись в нём с переполненным нутром, то и дело, думая, а не выпрыгнет ли всё это сейчас обратно?

— Не хочу вас расстраивать, Ричи, — возразил Война, — но на площади тоже случается такое, от чего выворачивает нутро.

— Ну, — улыбнулся Свод, — по крайней мере, если это и случится, то вне нашего поезда.

— Весьма утешительно, — ухмыльнулся в свою очередь и Война, — что ж, будь, по-вашему. Только пообещайтеувесистый кошель. Жулья на площадях достаточно, ещё, не дай бог, его кто-нибудь срежет…

— Клятвенно обещаю, — торжественно и с улыбкой на устах приложил руку к сердцу Свод, — защищать ваш драгоценный кошелёк от преступных посягательств извне и жестоко карать тех, кто рискнёт посягнуть на его содержимое…

[i] «Войнаўска-клішэнскі маёнтак» (бел.) — «маёнтак» — имение. Здесь имеется ввиду имение пана Бенедикта Войны возле Риги. Девичья фамилия его жены — Клишенсас.

[ii] Драгичин— ныне районный центр в Беларуси.

[iii] Жолнеры — служители закона

[iv] «Калі паны б’юцца — у халопа'y чубы трашчаць (бел.)» — когда паны дерутся, у холопов чубы трещат.

[v] «На шченсце тен заможны пан ніц ні в’ідае паспалітых моў» (пол. — бел.) — на счастье этот заморский господин не знает поспалитых языков.

[vi] Габрейское местечко, — имеется ввиду еврейское поселение.

[vii] «Греческий закон» — здесь используется в отношении правоверия, с XV века переименовано в православие.

[viii] «Апапярэд Руднікі», —

«впереди Рудники» — имеется ввиду поселение, где происходили королевские охоты. Здесь даже имелись дома для сенаторов, потому, что часто происходили их совещания.

[ix] — Пан Война, мы 'yжо не раз тут былі з панам Крыштафам. У iх карчме робяць пад’есці хутка і смачна(бел.) — пан Война, мы уже не раз здесь были с паеном Криштафом. В их корчме делают поесть быстро и вкусно.

[x] — «Будуць біць пакаранку», — (бел.) — будут избивать наказанную.

[xi] — «Хто ж яго ведае, панночку? Яно, калі і не заб’юць, то не надта хутка будзе, а так, калі хто не разлічыць, ды заб’е? ...Не едзьце лепей праз млын..» (бел.) — Кто же его знает? Оно, конечно, если не убъют, то не очень-то быстро будет, а так, если кто не рассчитает, да убъёт, ...нет езжайте лучше черезмельницу.

[xii] — Дзякуй — (бел.) спасибо.

ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 7

ГЛАВА 7

Похоже, корчмарь знал что говорил. На небольшой площади на самом деле собралось что-то около трёх сотен человек. К моменту, когда Свод и Война в сопровождении Зыгмуся подошли к «позорному столбу» наказание уже приводили в исполнение.

К саженному бревну была привязана молодая девушка, а здоровенный детина размеренно и жёстко хлестал её плетью. Было время, Свод на своей собственной шкуре испытывал ощутимость подобных ударов. К немалому удивлению пирата несчастная жертва наказания не роняла ни звука. Она только выгибалась всем телом, сильно прикусив нижнюю губу, отчего верхний край её острого подбородка побелел.

Тёмные, длинные волосы были распущены. Они, прилипая к лицу, скрывали от всех единственное проявление женской слабости — обильные слёзы.

Якуб подтолкнул слугу, и тот, мигом уразумев, что требуется пану, сделал несколько шагов вперёд и стал расспрашивать людей о происходящем. Ему отвечали неохотно, предпочитая помалкивать в поле видимости важных, разодетых как князья господ. Вскоре Зыгмусь вернулся.

— Ну, что там? — тихо поинтересовался Война.

— Ей присудили тридцать плетей, за воровство. Она три дня тому назад украла два талера у какого-то Винсента, лавочника, у которого служила…

Далее слуга, дабы не привлекать постороннего внимания поведал пану всю услышанную историю бедной девушки на ухо. После этого пришло время Якубу пересказать её Своду.

— Её наказали за воровство, — как только можно убедительнее начал Война, с опаской взирая на то, какую реакцию вызывает у англичанина это зрелище. — Она призналась в этом, Ричи. Что делать? Не нужно было воровать у хозяина. Её накажут и отпустят, правда, скорее всего, заставят отработать украденные деньги…

— А сколько она украла?