Свод
Шрифт:
Война снова перевёл слова иностранца Сульцеру. Ян понимающе кивнул и полным учтивости голосом произнёс:
— Да, пан Свод, я с вами полностью согласен. Я и сам больше признаю верховые путешествия. Все эти коляски и экипажи…. Если они когда-либо и будут мне по нраву, то только в старости. Пока же я молод, не могу отказать себе в удовольствии — прокатиться с ветерком.
Пан Война, спросите, может пан Свод окажет мне честь, взяв моего «Ольгерда» и, в то время, пока мы с вами будем беседовать, удовлетворит своё желание?
Едва только последние переведённые слова долетели до ушей Свода тот, просто с отеческой благодарностью обнял
Пока молодые паны-собеседники мило продолжили беседу о каких-то мелочах, англичанин лихо промчался далеко вперёд, после чего вернулся, проскакал мимо них и с улыбкой счастливого человека подъехал к поезду.
Якуб не видел, что он там делал, однако в момент, когда он отъехал от экипажа и, оставшись без камзола, стремглав понёсся в лес, на лице стоящего у экипажа Збышека появилась странная растерянность.
Дабы не пугать оставшегося без лошади гостя, Война, не подав и виду, углубился в весьма занимающие Сульцера рассказы о загранице, повествуя о таких вещах, о которых в своё время зарёкся даже не вспоминать. Когда же немало развеселившие Яна воспоминания закончились, а Свод (будь он неладен) всё ещё не появлялся, Якуб затеял разговор о деле, которым по приезду на родину он собирался заняться.
Пан Сульцер был немало удивлён, узнав о том, что его собеседник не собирался почивать на лаврах знатной польской фамилии, а серьёзно намеревался поднять литовское оружейное дело. Его образование позволяло Войне с поной уверенностью утверждать, что пушки Великого Княжества Литовского скоро будут почитать лучше немецких. Пан Война даже поделился тайной о том, что один из его друзей, живущих сейчас на Руси, придумал, как можно лить пушечные стволы и ядра без шва, что значительно увеличит дальность орудийного выстрела.
…Свода всё не было и раздосадованному Якубу пришлось поведать ещё и о том, что его русинский друг Афанасий Чохов на свой страх и риск, тайно рассказал ему всякого рода находки и новшества, которые он придумал для своего ремесла. По его мнению, это будет настоящий прорыв в деле оружейного литья…
Время шло, и Война уже просто не мог приложить ума, о чём ещё поговорить с Сульцером? Тогда он, непонятно к чему, стал расспрашивать Яна о том, как местные отпрыски знати развлекаются? Какие у них в ходу танцы, наряды, каковы виды Сульцера на местных девушек и, чего уж совсем Якуб не ожидал даже от самого себя, он спросил, а не собирается ли Ян в скором времени жениться?
Едва только оторопевший от подобной прямоты Сульцер начал уклончиво отвечать на этот непростой вопрос, из леса появился всадник. Это был Свод. Пока зардевшийся Ян мялся, не зная, как поведать Якубу о своём увлечении панной Ялоцкой, Свод подъехал к поезду, бросил что-то внутрь экипажа, подхватил камзол и только после этого, одеваясь на ходу, направил распалённого долгой скачкой коня к молодым людям.
— Мистер Война, — расплываясь в усталой улыбке, крикнул Ричмонд подъезжая, — скажите, пожалуйста, господину Сульцеру, что резвее и красивее лошади я не встречал никогда, а уж я-то повидал многое…. — Будьте добры, — продолжил Свод, лихо спрыгнув с взмокшего от бешеной скачки скакуна, — как следует поблагодарите нашего мистера Яна. Скажите ему, — добавил Ричи как-то двусмысленно, — что теперь я удовлетворён полностью …
Война будто в полусне перевёл слова англичанина Сульцеру. Умело подогретое иностранцем
Ян, с сожалением, вынужден был согласиться. Взяв с Якуба честное слово в том, что тот при случае непременно посетит скромное имение Сульцеров, он взобрался на своего измученного Сводом коня и, поклонившись, ускакал куда-то в лес по заросшей высоким кустарником дороге.
Слуги, разумеется, за исключением караулящего девушку Збышека, тут же готовясь к отъезду, засуетились вокруг поезда, а Свод и Война медленно направились к экипажу.
— Я начинаю от вас уставать, Ричи, — признался Якуб, — что, чёрт побери, вы себе позволяете? Может, мне стоило бы для вас купить ещё и лошадь Сульцера? Где вас носило?
Свод неопределённо пожал плечами:
— Да так, немного прокатился, …по делу…
Война поднял ногу на ступеньку поезда и замер. В экипаже испуганно всхлипнула девушка. Он обернулся. Растерявшийся под его испытующим взглядом Збышек, поклонился и отошёл к лошадям, а англичанин виновато уставился в землю. Якуб, следуя его примеру, тоже посмотрел вниз. Возле ступеньки поезда лежала окровавленная кисть чьей-то руки, а на полу подаренная дядей сабля Войны, на клинке которой застыли бурые капли…
— Я не мог их не «поблагодарить». — Леденящим душу голосом, произнёс Свод.
[i] «Руки Генриха «Шпильки» (авт.) — у этого человека палач за чрезмерную тягу к мелкому воровству оставил на каждой руке всего по два пальца.
[ii] Жигимонт II — младший сын Казимира IV, государь в Великом Княжестве Литовском и король Польский (там его звали Сигизмунд I).
[iii] Заможны (бел.поль.) — заграничный.
[iv] — «А я і не прасіла шляхетнага пана мяне ратаваць або, тым больш, выкупляць» (бел.) — А я и не просила знатного пана меня спасать или, тем более, выкупать.
[v] Венэи — крестьяне-землепашцы, отсюда старое название Европы — Венея.
[vi] Таксама аторва, раз пакутуе зараз ў турэмных мурах? (бел.) — тоже оторванный ломоть, раз мучается сейчас в тюремных застенках.
ЧАСТЬ 1 ГЛАВА 8
ГЛАВА 8
Война был просто вне себя от бешенства. Он дал по четверти талера каждому из слуг за молчание. Столько же он отсчитал Своду и девушке, и со словами: «возвращайтесь оба в тот ад, который вас породил!» — натурально высадил их из экипажа.
Так и остались они одни на узкой лесной дороге. Два человека, не способных даже понять друг друга. И если Свод просто пребывал в растерянности, то Михалина готова была умереть от страха, находясь рядом с ним. Ещё бы. Ведь в тот момент, когда Свод вернулся из Рудников, он, коротко выкрикнув какие-то слова, бросил к ногам девушки саблю, а следом за ней и вышеупомянутую человеческую кисть.
Это уже позже Михалина, остолбенев от страха и не в силах больше смотреть на ЭТО, тихонько столкнула посиневшую человеческую конечность на землю. Конечно, всякое случалось, парни, шутки ради или дабы её напугать могли притащить живого ужа или жабу, но чтобы такое!