Свод
Шрифт:
Война тяжко вздохнул, чувствуя, как с его души свалился камень.
— Что ж, — продолжил Свод, — не скрою, меня посещали подобные мысли. Причём посещали не раз, начиная с того самого дня, как только я увидел эту дикую косулю. Я ничего не могу с этим поделать. Скажу вам откровенно, один только взгляд на неё тут же побуждает мою плоть к греху, но! Если со своими мыслями я справиться не в силах, то приструнить желания собственной плоти для меня не сложно. Вы можете быть совершенно спокойны, я знаю, что такое честь, женская честь, и без согласия дамы...
[i] Данное произведение принадлежит перу автора. Эта часть поэмы Шуты написана 13.12.2001
[ii] Недоразумение (от пол.)
[iii] Зыбун — трясина, легкий почвенный слой на заболачивающихся озерах, руках.
ЧАСТЬ 2 ГЛАВА 5
ГЛАВА 5
Сусанна увидела его издали. Привставший в стременах Война, вытянувшись в струнку наверху поросшего кустарником буерака напоминал сейчас пса, следящего за зайцем. Гнедая кобылка панночки ступала неслышно, а потому обратила на себя внимание только тогда, когда стала подниматься по откосу. Молодой пан тут же обмяк и шлёпнулся в седло, всей своей фигурой изображая сдержанное ожидание, не имеющее ничего общего с тем, что было несколько мгновений назад. Сусанна лихо пнула в бока свою кобылку и та, не смея ослушаться лёгкую хозяйку, в три прыжка вскочила на травяной бруствер. Рыхлая дресва[i] лениво поползла вниз по откосу, пряча под собой следы конских копыт.
Война зарделся и столь учтиво и глубоко поклонился даме, что его лошадь, едва не приняв это за команду, нервно ступила в сторону.
— Панна, — выдохнул, прижимая к груди скомканную шляпу Якуб, в который раз оценивая легко различимую даже через меховую накидку точёную стать молодой Патковской. — Желаю здравствовать. Могу ли я предложить вам свою компанию для прогулки?
Сусанна ответила коротким утвердительным кивком сразу и на приветствие молодого человека, и на его вопрос. Их лошади пошли рядом, и было бы самое время завязаться непринужденной беседе, да вот беда, всегда сдержанный вороной Войны, ни с того ни с сего стал самым наглым образом покусывать за холку молодую кобылку паненки.
Якуб обескураженный подобным поведением своего скакуна, ощутимо хлопнул жеребца по макушке, но тот сразу после этого так сильно цапнул за шею, идущую рядом лошадку Сусанны, что, как показалось, даже выхватил клок из её стриженой гривы. Война
покраснел и отвернул раскусавшеся (с чего это вдруг?) коня чуть левее.
— Вы, — дрогнувшим голосом, наконец, произнёс молодой пан, — прямо как лисичка. Так незаметно подобрались. Я ждал вас со стороны дороги…
— Почём вам знать, — с дрожью в голосе, ответила девушка, — может быть я тем самым хотела вам показать, что могу, …что …
Сусанна осеклась. «Боже, — мысленно укоряла она себя, — что я говорю?»
Снова наступила неприятная пауза, во время которой Война почувствовал, что едва завязавшаяся беседа вот-вот готова развалиться.
— Как пан Альберт? — спросил он первое, что пришло ему в голову.
— О, хвала Деве Марии ему уже лучше. Сегодня он выходил во двор. Жыкович присылал Франтишека, чтобы осведомиться, не нужна ли нам помощь, так отец с благодарностью отослал войтешика[ii]обратно, сказав, что пора уже нашей вотчине почувствовать руку и самого хозяина.
— Вот видите, — зацепился за разговор Якуб, — не зря перед отъездом он говорил, что в родных стенах поправится куда как быстрее…
— Это он всё на глазах бодрится, — вздохнула панночка, — а так, отослал Франтишека и слёг. Сил, говорит, нет. Всё утро они с мамой говорили о том, что Патковицам нужен молодой пан…, — Сусанна судорожно прикрыла рот рукой и покосилась в сторону Якуба.
Но тот как будто и не слышал
Сусанна, в свою очередь, радуясь тому, что молодой пан не придал значения её страшному проявлению нескромности, легко пропустила мимо ушей проявление столь же недопустимого в их среде постыдного качества у своего оппонента. Более того, Война заговорил сейчас как раз о том, о чём и она сама собиралась завести беседу и виной всему были события вчерашнего дня.
Где-то в послеобеденное время, как раз после того как её отец с помощью супруги, прогулявшись вокруг дома, едва добрался до постели, молодая панночка вышла в коридор. Она лишь хотела спросить у матери, как чувствует себя отец, но, встретив мать, она пережила то, что перевернуло вверх дном всё её шаткое девичье сознание!
Панна Ядвига с силой схватила дочь за руку и потянула её в дальнюю гостевую комнату. Едва они переступили порог, как мать бросилась на постель и зарыдала. Пожалуй, впервые за многие годы Сусанна видела это. Она села к матери и, осторожно принялась её утешать. Панна Ядвига обняла дочь и в порыве отчаяния выплеснула всё, что накипело у неё на душе.
Разумеется, Сусанна понимала, что недуг отца это серьёзное испытание для всей их семьи, однако мать в порыве своей бессвязной речи начала недвусмысленно сравнивать доблесть и благородство англичанина с никчёмностью всегда слабовольного и доброго отца! «Вот это мужчина! — в запале неуёмной истерики закончила она. — Сильный, смелый, способный защитить. Он один, жертвуя собой, сумел избавить всех нас от лишений и страха. …Альберт никогда бы не смог этого, …а теперь и тем более...».
Только встретившись со вспыхнувшим в глазах дочери ужасом, панна Ядвига умолкла. Сусанна, держащая мать за руки, почувствовала, как похолодели её пальцы. Похоже, панна Патковская и сама не понимала, всю правду своих слов.
После того они почти не разговаривали. Утром Сусанна сказала, что хочет прокатиться верхом, на что мать, обычно не одобряющая верховые прогулки дочери, только
попросила быть её поосторожнее.
Хрупкое сердце молодой панночки рвалось на части. Она с трудом сдерживала жгучее желание выплеснуть наружу и рассказать Якубу всё то, что кипело и клокотало у неё в душе. После случившегося накануне она взглянула на мир другими глазами. Что же будет теперь? Пусть все говорят, что после такого удара, что хватил отца, долго не живут, но ведь он ещё жив...!
Девушка и сама не заметила, как заплакала. Якуб дважды окликнул её, прежде чем она очнулась:
— Сусанна, Сусанна! Что случилось? Вы плачете?
Вынырнув из потока горьких мыслей, заплаканная красавица приложила ладони к своему лицу. Тонкая ткань перчаток тут же впитала в себя тёплую влагу девичьих слёз.
— Смотрите! — Тут же указал куда-то в поле Война. — Это …это ведь ваша мать? Куда она скачет, ищет вас…?
В этот день Эшенбурк явился с опозданием. Узнав, что пан Война отъехал по делам, Никаляус без особого труда отыскал Свода, который был только рад этому, начиная страдать от безделья. Никаляус, пребывающий в прекрасном расположении духа, поделился с англичанином новостью. Дело в том, что его снова наняли учительствовать. Теперь уже у пана Лянге в Хотиславе. Старый учитель, что обучал детей пана Мечислава вот уже полгода, как отправился на небеса.