Сводные
Шрифт:
Когда, пройдя через густой лесок, ребята спустились на речку, их уже ждали друзья Сережи. Мишка Пружинников был высоким и коренастым. Он был старше ребят, но учился с ними в одном классе, поскольку пошел в школу позже. Миха был молчаливым, но всегда бесстрашно лез во все передряги, каких было немало после начала их дружбы с Метелей. Дениска Доронин был другим. Он хорошо учился и всегда думал прежде чем что-то сказать. Он знал так много, что его можно было назвать ботаном, но из-за его чувства юмора ни у кого язык не поворачивался назвать пацана скучным.
— Эй, Метеля, мы ж договаривались на половину пятого, чего опаздываешь? — недовольно прокричал Миха, которого парни называли Пружинка, заметив Сережу среди деревьев.
— Так, дела были, — отозвался он, зная, что парням не очень понравится, что он притащил с собой Юльку. — А где Дрончик?
— Да тут я, — прокричал Денис, высунув голову из-за лодки. — Узлы проверяю. Не хочу, как в прошлый раз, всё дно на пузе проелозить в поиске якорька.
Сережка усмехнулся, вспоминая их последнюю рыбалку.
— О, ты только посмотри какие люди нам решили компанию составить, — с улыбкой проговорил Денис, заметив Юльку за спиной Сережи.
Девочка смутилась и прикусила губу. Она всегда странно вела себя в компании Дениса: краснела, смущалась, слова забывала. В общем становилась совершенно другим человеком, что жутко Сережу раздражало.
— Брось свои лобзанья, — пригрозил Метеля, глядя в глаза Дрону. — Она с нами поплывет.
— Баба на корабле — к беде, — недовольно пробурчал Пружина, проходя мимо Юльки и даже не взглянув на неё.
Девчонка насупилась. Сережа уже хотел заступиться за неё, но она его опередила:
— Так это говорится о корабле, а не о вашем хилом плоту.
Сережа с Денчиком хмыкнули, когда настала очередь Михи хмуриться от злости. Метеле нравилось наблюдать за перепалками этих двоих. С ним Юлька словно снова становилась собой, а не той молчаливой и бледной копией, которую он ежедневно наблюдал дома.
— Если её высочеству не угодно мараться о наш "хилый плот", так может изволите покараулить на берегу? — не остался в накладе Пружина.
— Её высочество сегодня в альтруистическом настроении и готова к общению с пролетариатом, — кинула ответку Кроха, сбрасывая свои заношенные сандали.
Не сумев сдержаться, Сережа загоготал в голос. В такие моменты он очень гордился Юлькой.
— Когда-нибудь я женюсь на тебе, принцесса, — толи в шутку, толи серьезно пообещал Денис, глядя с восхищенной улыбкой на девочку, что залилась краской и потупила глаза в песок.
У Сережки аж смех в горле застрял, когда он перевел ошарашенный взгляд на своего друга не в силах поверить в то, что ему не послышалось. Но нет, не показалось. Денис продолжал пялиться на его Юльку с этой дурацкой ухмылкой на губах. У Сережки даже руки в кулаки сжались, когда он подумал, что друг собирается отнять у него Юлю. Она была его. Единственным родным человеком, что у него остался и он никогда бы не позволил Дрону забрать её.
— Ладно, грузимся, — махнул рукой Миха, толкая лодку в воду.
— Погоди, — попросил Сережа, удерживая лодку на берегу. — Кроха, лезь внутрь.
Юля не стала спорить и послушно залезла в лодку, чтобы не намочить ноги, хотя и считала, что Сережа переигрывает с опекой. Вода же была не такой уж и холодной, наверное. Только первое сентября, не могла же она успеть сильно остыть.
После того, как девочка оказалась в лодке, парни быстро спустили её на воду и залезли внутрь. Долго бороться за весла не пришлось, Миха схватил одно на правах хозяина, а Серега выиграл второе у Дениса в "камень, ножницы, бумага". Но Дрончик не сильно расстроился, он предпочитал умственный труд физическому и теперь фривольно расположился в задней части лодки, продолжая смущать Юльку своими улыбками. Это продолжалось все лето, и Сережа молчал, стараясь не обращать внимания на выходки друга, считая их глупыми шутками, но сейчас понял, что пора вмешаться. Юлька же была еще совсем ребенком, нечего её изводить.
Когда они заплыли на середину речки, ребята сложили весла и Миха скинул якорь. Сережа не шутил, когда говорил, что вода уже стала холодной, но у них была важная миссия — на прошлой неделе Васька Крапивин сказал, что, ныряя, увидел на дне затонувший военный снаряд и теперь ребята не могли думать ни о чем другом, кроме идеи найти его. Сегодня они подробно выяснили у Витьки, где он его видел и решили во что бы то ни стало его обнаружить.
Скинув с себя футболку, он бросил её на лавку и махнул, чтобы Юлька перебралась на неё. Лавка была в центре лодки, что было самым безопасным местом здесь. Ему не хотелось, чтобы девчонка случайно упала в воду, когда лодка качнется от их прыжков.
Юлька смотрела как весело перекрикиваются парни, раз за разом выныривая и снова уплывая к самому дну. Она не знала, что они ищут, хотя и не спрашивала толком. Ей было все равно, всяко лучше, чем сидеть в своей комнате, тишина которой изо дня в день давила лишь сильнее. Это она для Сережи и бабы Кати делала вид, что её все устраивает, чтобы они не волновались. На самом же деле эта отчужденность убивала её. Не из тех она была людей, кто любил одиночество. В её семье покой только снился. В детстве её любимой игрой были прятки, поскольку только так могла официально уединиться, спрятаться в шкафу или под лестницей ото всех, ведь Матвейка и мама никогда не оставляли её одну. Постоянно были какие-то тренировки, репетиторы, бассейн. Теперь же у неё было все время мира, а девочка не знала, что с ним делать.
Она даже подумать не могла, что у неё может не быть друзей. В прошлой школе она дружила со всеми ребятами, даже с теми, кого не особо любили. Юлька всегда была первой, кто тянул руку на уроках и первой, кто вызывался выступить с танцем или стихом на мероприятии. Она никогда не боялась сцены, привыкнув к выступлениям с малого, но то, что произошло на первое сентября прошлого года навсегда заставило её усомниться в себе. Юлька помнила, что, когда её новая учительница спросила, кто из ребят хочет рассказать стишок на линейке к первому сентября, Юля привычно подняла руку. Единственная из всех ребят. Стишок был не очень сложным и ей хватило получаса, чтобы вызубрить его досконально. Она не стеснялась и не боялась, но, когда вышла на сцену перед школьниками и их родителями, поняла, что поспешила. Нет, она помнила каждое слово, что учила, но из-за этого чертового заикания, стояла на сцене и молча открывала рот, едва-едва заставляя себя мычать какие-то одноголосные звуки. Чем дольше она там стояла, тем больше горели её щеки от унижения и тем сильнее сводило голос. В конце учительница, видно решив наконец её пожалеть, вышла на сцену и продолжила за девочку стих. Ох, как же тогда Юлька горько плакала! Она никогда не забудет какой униженной и глупой чувствовала себя, когда Сережка побежал следом за ней, чтобы успокоить. Он пытался заставить её поверить, что ничего страшного не случилось, но Юля на всю жизнь запомнила его взгляд, с которым Метеля смотрел за её выступлением. Эта смесь горечи и жалости в его леденисто синих глазах уязвляли сильнее насмешек и шуток остальных детей. Она мечтала провалиться сквозь землю, ведь понимала, как сильно подвела его.
Тогда Юля и пообещала себе, что больше никогда-никогда она не подведет Сережу.
Наверное, не удивительно, что после линейки ребята из класса её не взлюбили. Они смеялись, кривляли её, делали подножки и унижали всякий раз, как выдавался такой случай. Конечно, она могла пожаловаться Сережке, но ей было слишком стыдно идти к нему и рассказывать обо всем, что происходит. Постоянные издевки сделали свое дело и вскоре девочка начала сомневаться в самой себе. Чувство собственного достоинства и гордость, которую ей прививали с детства, рассыпалась каждый раз, когда вместо того, чтобы ответить на вопрос, она прикусывала язык и молча уходила, боясь, что из-за заикания опять наткнется на кривляния.