Святополк Окаянный
Шрифт:
Так думал Волчок, бредя по следу, который стал явственно виден на заболоченном участке. Ему даже удалось найти глубокую ямку от копыта Воронка, заполненную водой, уж отстоявшейся и чистой. Волчок встал на колени, попил из ямки, плеснул в лицо, помочил затылок — вроде полегчало.
Опять пошел по следу, чутко прислушиваясь и даже принюхиваясь, чтобы заранее обнаружить разбойное гнездо и не наскочить на него ненароком.
И не слухом, а именно нюхом он почувствовал близость притона, ощутив запах дыма. Его еще не было видно, но запах наносило с той стороны, куда вели следы.
Волчок пошел тише, уже не столько по следу, сколь
Он встал на поляне за густым кустом тальника и разглядывал стойбище разбойников. Первое, что увидел, был Воронок, стоявший в дальней стороне поляны, под старой березой. Там же виднелись крупы еще двух или трех коней — серый, игреневый и, кажется, гнедой. Кони, видимо, были привязаны и ели зеленку.
Посреди поляны горел костер, над ним висел черный котел, в котором что-то варилось. Один из разбойников поварничал, помешивая варево, другой ломал сушняк, подбрасывая в огонь. Третий выходил, словно вырастая, из-под земли, и Волчок догадался, что там была их землянка. Оттуда же явилось еще двое.
— Ну, готово? — спросил один.
— Кажись, готово, — отвечал повар. — Счас сымать буду. Гузь, возьми тот край.
Они сняли котел, поставили на землю.
— Пусть остынет трошки. Тырь, доставай калачи.
И Волчок увидел свою переметную суму, из которой разбойник доставал и ломал калачи, купленные утром на киевском Торжище.
— Свеженькие, — говорил весело Тырь. — Зря ты, Гузь, треснул парня-то. Ишь, како он нам угощение припас.
— Зря не зря, а надо было кончить. Думашь, счас ему сладко с дырявой-то башкой? А то б сразу — р-аз — и отмучился.
— Я тоже так хотел, вон Седой не велел.
— А что зря убивать-то, — отвечал седобородый, доставая ложку. — Был бы киевский, можно б и прибить, шоб лишнего видока [97] в Киеве не заводить. А он, эвон, аж с Турова, где мы вовек не побываем. Ты, Гузь, завтрева бери этого вороного и гони на Торг, продавай вместе с седлом, за две, а то за три гривны можно. А Тырь на гнедом поедет, купить мучицы.
97
Видок — свидетель.
— На гнедом опасно, Седой. Могут опознать на Торге, еще, чего доброго, прицепятся.
— Мало гнедых, что ли? Пол-Киева на гнедых ездют.
— Лучше я Серка возьму, он древлянский.
— Ладно, бери Серка. Двинь котел-то, почнем ужинать.
Услышав это, расстроился Волчок. Воронка на продажу завтра. Что делать? Может, подкараулить этого Гузя и отбить, отобрать Воронка. Но как? Гузь вооружен, а у Волчка нет даже засапожника. И потом, наверняка из притона они выедут парой с Тырем, если и разъедутся, то где-то перед Киевом, а то, может, уже и на Торге. Что делать? Что делать?
Волчок лег на землю, чтобы ненароком не обнаружили. И не только разбойники. Даже Воронок, если почует своего хозяина, может заржать и насторожить этим разбойников. Волчок убедился, что собак в притоне нет и он может спокойно обдумать свои действия.
Он решил ждать ночи, а там попробовать выкрасть коня. До ночи было уже недалече, солнце село, начало смеркаться. От волнения Волчка трясло. Он ждал, когда разбойники уйдут в землянку спать, и, когда уснут, он уведет коня. Одно смущало его: Воронок непременно подаст голос, узнав хозяина, и разбудит разбойников.
Но как оказалось, не все разбойники спустились в землянку, один из них остался у костра, он, видимо, должен был сторожить стойбище. Не так от людей, как от зверей, могущих напасть на животных.
— Задай им корму да почаще наведывайся, — наказал Седой караульщику.
— Знаю.
— Как ковш [98] повернется ручкой на долонь [99] , разбудишь Тыря.
— Хорошо.
— Да не усни смотри, злыдень, огонек поддерживай, они на огонь-то побоятся.
98
Ковш — здесь: Большая Медведица.
99
Долонь — ладонь.
Караульщик посидел у костра и, гоня сон, заунывно тянул какую-то песню. Потом, подкинув в огонь полешко, поднялся, направился к коням. Вернулся, опять сел у костра. Полулежа, отвалился на локоть, а немного погодя совсем лег на спину. И, видно, задремал. А вскоре донесся от костра храп. Уснул караульщик. Костер сразу стал сникать, и вскоре пламя совсем исчезло.
Ах, если б был у Волчка хоть засапожник. Подкрасться бы к спящему, ткнуть ему в бок. Но об этом лишь мечтать можно, не всякий способен убить спящего.
Но и это хорошо: спит весь притон. Волчок поднялся и осторожно стал пробираться по кустам к коням, стараясь не наступить на какой сушняк. Малейший шорох ветки заставлял замирать его на месте и высматривать сторожа, не проснулся ли.
Волчок уже был недалеко от коней, он слышал их хрумканье, но тут, на беду, его почуял Воронок, призывно захрапел и негромко заржал радостно. У костра вскочил сторож, разбуженный ржанием Воронка.
И Волчок с испугу, с отчаянья неожиданно даже для себя взвыл, взвыл по-волчьи: «У-о-у-у-у!». В вое его было столько тоски и отчаянья. Кони всполошились, рванулись на привязи. Серко и Гнедой оборвали поводья и кинулись прочь. Только Воронок, давно приученный к вою хозяина, остался на месте и лишь приплясывал в нетерпении.
В стане поднялся переполох. Разбойники выскакивали из землянки.
— Что? Кто?!
— Волки налетели, — кричал сторож.
— У тебя, с-сука, огонь погас. Дрых, злыдень!
— Что вы тут? Ловить надо!
— Тырь, беги за тем! А ты, Гузь, за мной. Порвут ведь волки-то…
В этом шуме и суматохе Волчок подбежал к березе, отвязал Воронка, потянул за собой в кусты. В кустах быстро проверил подпруги, они не были отпущены. «Пентюхи, — мысленно выругал он разбойников, не давшим коню отдыха от седла. И похвалил: — Ну и молодцы». Именно это и сберегло ему время, не надо было подтягивать. Вскочил в седло, пригнулся, чтобы не удариться о какой-нибудь сучок в темноте и не слететь наземь, и направил Воронка к дороге. И вновь завыл: «У-у-о-о-о-у-у-у!» — понимая, что за волком разбойники не погонятся, а вот напуганным коням это прибавит прыти. Пусть ловят их злодеи хоть всю ночь.