Святослав, князь курский
Шрифт:
И ранее на Руси убивали князей: то сами князья друг друга, то по их приказу, то в бою. Но чтобы вот так, по приговору веча… да еще толпой… да безо всякого суда… да позорно… — такого еще не бывало. Впрочем, все когда-то случается впервые. Впервые Каин убил брата Авеля, а русский князь Святослав Игоревич — брата Улеба. Затем, идя уже по апробированной дорожке, князь Ярополк Святославич, хоть не собственными руками, а через своих ближайших, убивает брата Олега, князя древлянского, чтобы быть вскоре убитым от людей Владимира Святославича; Святополк Окаянный — своих сводных братьев князей Бориса, Глеба и Святослава… Да, все когда-то бывает впервые, но по-том… потом это становится вполне обыденным и привычным делом. Важен почин. И вот почин состоялся…
Предав тело Игоря Ольговича земле, игумен Анания надолго за-творился в своей келье. Сначала долго молился, прося у Господа мило-сти и ниспослания на князей русских просветления разума, чтобы они, наконец, прекратили междоусобия и успокоили народ свой, впадающий в безумство, от их склок и свар. Потом возжег от огонька лампадки не-сколько свечей и, установив их в массивный бронзовый подсвечник на поставце, присел тут же и сам. Дрожащий свет свечей развеял полумрак кельи, отчетливо обозначились предметы, находившиеся в келье и на поставце: в святом углу иконы, узкое дощатое ложе, а также несколько книг, тоненькую пачку чистых листов пергамента, поодаль — вторую, более толстую, стопку уже исписанных листов. Еще бронзовую с узким горлышком чернильницу, деревянную коробочку-песочницу, заполнен-ную мелким, словно пыль, песком, и несколько приготовленных для письма гусиных перьев.
— Благословясь, приступим, — произнес вслух игумен, беря сухой жилистой дланью одно из перьев и окуная его в чернильницу. Потом аккуратно расправил перед собой один из листов пергамента и стал пи-сать. Когда с написанием было покончено, захватил щепотью песок из песочницы и посыпал невысохшие строки с буквицами, чтобы ускорить их высыхание. Затем все так же осторожно стряхнул песок с листа об-ратно в коробочку и вновь прочел написанное, словно желая, чтобы текст этот остался не только на пергаменте, но и в его сердце.
«Сей Игорь Ольгович был муж храбрый и великий охотник к ловле зверей и птиц, читатель книг и в пении учен, — шептали губы игумена. — Часто мне с ним случалось в церкви петь, когда он был во Владимире Волынском. Зато обряды священнические мало почитал и постов не хранил. — Игумен вздохнул. — Из-за того у народа мало любим был. Рос-том же он был средний и сух телом. Смугл лицом. Волосы же, как поп, носил длинные. Борода у него была узка и мала. Когда же в монастыре был под стражею, тогда прилежно уставы иноческие хранил. Но делал то от чистого сердца, раскаявшись в грехах, или же притворно, то того не ведомо. Ибо только одному Богу ведома совесть человека».
— Хоть мало княжил этот отпрыск Олега Святославича, — вновь произнес игумен вслух, разговаривая сам с собой, — но память о нем для потомков должна остаться. Ведь кто знает, не будет ли он со времен причислен к лику святых церкви нашей за свою мученическую смерть? Пути Господни неисповедимы…
Изяслав Мстиславич стоял с дружиной в верховьях реки Супоя, той самой реки, на берегах которой в далеком уже 1136 году от Рожде-ства Христова Ольговичи выиграли битву у Мономашичей, когда к не-му пришли вести из Киева.
«Скверно, — мелькнула мысль в голове великого князя. — Теперь недруги всех собак на меня за убийство Игоря повесят. Но ничего, пе-реживу, зато дамоклова меча, долгое время постоянно висячего надо мной, не стало», — решил он, успокаивая свою совесть, и с новой энер-гией принялся за подготовку своего войска к войне со Святославом Ольговичем и изменившими ему черниговскими князьями. А то, что войны не миновать, он не догадывался, знал твердо. Понимал, что се-верский князь позорной смерти своего брата так ему, без попытки отом-стить, не оставит. Теперь, поддержанный не только своим прежним со-юзником суздальским князем Юрием Владимировичем, но и новыми, князь Святослав обязательно предпримет поход против Киева или же Переяславля. Достанется и Смоленскому княжеству.
Совсем по-иному была встречена эта печальная весть в Курске, где суждено было находиться князю Святославу Ольговичу. Весть пришла от Давыдовичей, которые, находясь в своем Чернигове ближе к Киеву, первыми получили ее от доброхотов. Прочтя послание, Святослав за-плакал, тихо, по-мужски, роняя скупые соленые слезы на столешницу стола своей опочивальни. Предавшись горю, не заметил, как неслышно подошла княгиня.
— Что опечалило тебя, князь? — мягко поинтересовалась Мария, возложив легкую длань свою на широкие, но поникшие плечи супруга.
— Игоря не стало, — словно очнулся Святослав, уставившись мут-ным взглядом на супругу.
— Как так не стало? — переспросила недоуменно Мария, до которой еще не дошел смысл слов мужа.
— Убили его в Киеве, — выдавил скорбно князь. — Потому и не ста-ло. Подло убили… Явно с подачи великого князя и его ближайших бо-яр…
Ни подтверждать догадку супруга, ни опровергать ее Мария не стала, лишь тихонько поглаживала опустившиеся долу плечи мужа, словно жалея, как ребенка.
— Все, — заявил Святослав тихо, но твердо, убрав ладонью слезы. — Не быть между нами миру, пока не отомщу за смерть брата! Как гово-рится: зуб за зуб, око за око!
Вскоре в Курск из Суздаля прибыл князь Глеб Юрьевич с братом Мстиславом и суздальской дружиной, направляемой Юрием Владими-ровичем в помощь Святославу.
— Сзываем вече, — загорячился князь Глеб, принявший к сердцу эту печальную весть, — ставим всех курчан под копье! Накажем безумных!
— Вече собрать недолго, — заметил грустно Святослав, — будет ли толк? Куряне, воины конечно, знатные… Но это те, кто в моей дружине! А вот ремесленный люд, торговый… не говоря уже о смердах… те только за град свой да за дом стоять будут насмерть. А так… не знаю. Не забыл, как они князю Мстиславу отповедь дали, как путь-дорожку указали?.. Не нарваться бы и нам на такое… Да и мало их против киев-лян.
— Так что, по-твоему, нам черни городской надо бояться?! Тогда град такой даром не нужен. Своими руками его стереть с лика земли! — горячился Глеб Юрьевич, еще не познавший что такое сила людская, народная. А вот князь северский уже не раз видел это море буйное, для которого любая дружина, что песчинка, смахнет — и не заметит!
— Сделаем так, — стал успокаивать своего союзника Святослав, знавший курян не понаслышке, — вече созывать пока не станем, но созо-вем всех старейшин городских, всех нарочитых да родовитых и послу-шаем, что они нам скажут.