Святослав, князь курский
Шрифт:
— Чудит великий князь, — усмехнулся Святослав Ольгович. — На прадеда нашего, Ярослава Мудрого, походить в том желает. Тот около ста лет тому назад, кажется, если память мне не изменяет, в 1051 году так же собрал епископов и приказал им избрать своего бывшего духов-ника, Илариона. И этот туда же. Куда конь с копытом, туда и рак с клешней! И что же вышло у него? — спросил он у своих разведчиков после недолгих размышлений вслух.
— Да собрались в Киеве епископы: Онуфрий черниговский, Домиан юрьевский, Федор владимирский, Федор переяславский, Нефонт новго-родский…
— Старый знакомец, — усмехнулся Святослав, вспомнив свое новго-родское княжение и женитьбу на Марии. И то, как упрямый Нефонт запретил его венчание.
— …Мануил смоленский, — окончили перечислять епископов тай-ные соглядатаи, — и избрали ученого монаха Клима Смолятича, старого друга князя Изяслава, которого теперь все на греческий манер Климен-том величают.
— И давно Клим стал митрополитом?
— Так с 27 июля, что ли, — почесав пятерней в затылке, отозвался старший.
— Ага, — заметил Святослав как бы в раздумье, — с того самого вре-мени, когда мы гуляли на свадьбе. Спасибо за интересные сведения, — поблагодарил князь своих людей. — А что делают мои двоюродные бра-тья, не прознали случаем? — спросил тут же вновь.
— Почему не прознать? — ухмыльнулись дружно те, чувствуя кня-жеское к себе расположение. — Прознали. Владимир Давыдович, князь черниговский, сейчас находится в Чернигове, брат его, Изяслав — в Ста-родубе. Оба в безопасности себя мыслят…
— И пусть их, — ощерился хищной улыбкой Святослав. Потом вы-звал к себе сына Олега и Бориса Юрьевича. — Берите ханских послов, что у нас отдыхают, да поезжайте в степь за половцами. Время пришло.
Когда из степи к нему подошли половецкие орды, ведомые вуями его и ханом Тайсобичем, то он часть их, передав проверенным своим воеводам, проделавшим с ним весь путь от Новгорода Северского до Дедоставля, Судимиру Кучебичу и Горею, направил на окраины Смо-ленского княжества.
— Тревожьте Мстиславича, не давайте ему роздыху, — напутствовал он воевод. — А если попадется вам галицкий изгой Ивашка Берладник, предавший меня и переметнувшийся на службу к смоленскому князю, то постарайтесь изловить. А я уж «отблагодарю» эту змею подколодную за все хорошее, что он мне сделал, особенно за разбой…
Не забыл северский князь обиды, нанесенной Берладником, не простил его. Все искал способ, как бы воздать по заслугам его. Вторую часть половецкого войска с дядьями своими оставил при себе, направ-ляясь к Девяторецку:
— Пока Судимир и Горей будут тревожить Ростислава Мстиславича в Смоленской земле, мы же преподнесем гостинец братцам моим двою-родным Давыдовичам. Пусть-ка порадуются, когда волости их пощипа-ны будут…
Города в Вятичах, Брянск, Вороблин и Белев, отдавались ему без сопротивления, а находившиеся в них посадники и тиуны Изяслава Да-выдовича, бежали прежде, чем полки Святослава к ним приближались. Лазутчики сообщали, что князь Изяслав Давыдович, узнав о походе Святослава, оставив Старгород на посадника, спешно бежал в Чернигов под защиту брата и черниговской дружины.
«То ли еще будет! — часто восклицал князь-изгой, слушая отрадные для себя известия. — То ли еще будет…»
Когда дружина Святослава, окрыленная победами, двигалась к Мценску, из суздальской земли прибыл еще один сын Юрия Владими-ровича, Глеб Юрьевич, с небольшой дружиной.
— Отец отзывает брата Бориса к себе, — пояснил он Святославу сра-зу же вскоре после бурной встречи. — Я же остаюсь при тебе. Будем град брата моего, Иванки, добывать.
Глеб, как, впрочем, и все его старшие братья, лицом сильно напо-минал своего родителя: те же рыжеватые кучерявые волосы, тот же продолговатый тип лица, те же светлые на выкате глаза. Только росточ-ком он явно уступал своему родителю.
— Курск, что ли? — уточнил Святослав, с интересом рассматривая нового отпрыска суздальского князя. Во время свадьбы Андрея в сума-тохе как-то не обращал на него внимание.
— Он самый! — радостно отозвался Глеб.
«А я уже ненароком считал, что этот город вновь моим станет, — подумал Святослав Ольгович, однако вслух ничего не сказал, продол-жая улыбаться новому союзнику. — Видать, придется обождать».
— А что, — продолжал развивать свою мысль Глеб Юрьевич, — Мстислава оттуда попросим и сами начнем княжить.
— Чего же не попросить? — в тон ему сказал бывший курский князь. — Попросим, еще как попросим! Завтра же идем к Кромам, а оттуда и на Курск… А княжить там ты будешь один. Вдвоем в уделе не княжат… Мне же с Божьей помощью что-нибудь добудем еще. А Курск — тебе! — И пока княжич Глеб благодарил Святослава, тот продолжил, возвраща-ясь уже к обстоятельствам предстоящего похода: — Неплохо было бы впереди себя людишек послать до курян, чтобы те ожидали нас. У меня в граде этом остались верные люди, — имел в виду он своего прежнего посадника Власа Ильина, — за нас, княжич, порадеют, стоит лишь на-шим дружинам на виду у града остановиться.
— Вот и прекрасно, — расцвел улыбкой сын Юрия Владимировича. — Вот и прекрасно.
Вскоре Борис Юрьевич отбыл к отцу в Суздаль, а северский князь повел свою дружину на Кромы.
Порубежный со степью Курск шумел.
Со всех его концов посада к торжищу, привычному для проведения веча месту, по зову вечевого била [113] спешно собирались разномастно одетые горожане, торговый и ремесленный люд, дети боярские и сами немногочисленные бояре во главе с Власом Ильиным, бывшим курским посадником, а ныне просто родовитым жителем града. Торопко семени-ли женщины, надежно спрятав власы свои под туго повязанными плат-ками, шумными стайками сбегались ребятишки, за которыми с лаем и тоненьким повизгиванием от удовольствия носились вислоухие собаки-дворняжки.
113
Било — металлический брус, подвешенный на столбу с перекладиной; при ударе по нему издавался звук.
— Да тише вы, сорванцы, — время от времени шикали на ребятню объятые тревогой взрослые куряне. — Чему, как глупые галчата радуе-тесь? Еще неизвестно, что стряслось…
В центре торжища на деревянном помосте уже стоял в окружении двух десятков гридней, облаченных в кольчуги и иные ратные доспехи, только что прибывший из-под Кром курский князь Мстислав Изясла-вич, высокий стройный юноша лет восемнадцати-девятнадцати. Он, как и его дружинники, был в светлой с серебряным зерцалом кольчуге. По-золоченный шлем, по-видимому, недавно снятый им с головы, держал в левой руке, подставив невидимым струям ветерка свои светлые кудри. Поверх кольчуги на князе было наброшено алое корзно, ловко прикреп-ленное золотой заколкой-фибулой, искусно украшенной литыми рисун-ками листьев и крупным алым лалом, у левого плеча.