Святослав, князь курский

Пахомов Николай Анатольевич

Святослав Ольгович мог бы и подивиться коленцам, которые вы-кидывала причудливая судьба, хотя бы тому, что суздальский князь же-нит своего второго сына, тридцатишестилетнего Андрея, на дочери каз-ненного же им боярина Кучки, Улите. Но не подивился. Устал дивиться тому, что за последний год двоюродные братья предали его, а бывший супротивник, князь Юрий, стал союзником, что один племянник, Свято-слав Всеволодович, перешел на сторону вуя своего, а вот другой пле-мянник, Владимир Святославич, наоборот, ушел от родного дяди к не-му. И теперь держит руку Юрия Суздальского против князей рязанских и муромских. Воистину неисповедимы дела твои, Господи!

Юрий Владимирович Суздальский, которому в эту пору шел пять-десят шестой год, незадолго до этого

ходил со своей дружиной на Тор-жок, мстя новгородцам за то, что те не восхотели видеть на княжеском столе его сыновей. Досталось от его суздальцев и ростовцев новгород-ским селам и городкам по Мсте-реке. А чтобы к новгородцам не пришла помощь из Смоленска, от Владимира Мстиславича, Святослав Ольгович тревожил порубежье Смоленского княжества по реке Поротве. Даже город Голяд был им взят.

Имея в данном предприятии удачу, Юрий со своими суздальцами и ростовцами уже был готов идти на сам Новгород. Но тут из поместья боярина Степана Ивановича Кучки прискакал тайный соглядатай князя, сообщивший, что боярин Кучка, заподозрив супругу свою Любославу в супружеской неверности, а точнее, в связи с ним, князем Юрием, зато-чил в узилище, собираясь предать суду и казни. Что греха таить, Юрий, к этому времени уже женатый во второй раз на греческой царевне и да-же имевший от нее не одного сына, действительно был близок с веселой и любвеобильной женушкой своего боярина, а потому не мог допустить жестокой расправы над ней.

Бросив войско, он с сотней верных ему гридней [111] прискакал на Мо-скву-реку, в отчий дом Кучки и потребовал от боярина, чтобы тот не-медленно освободил свою супругу из заточения.

— Это, чтобы вам у меня на глазах прелюбодействовать? — вскипел праведным гневом боярин. — Так не бывать тому. Жена моя — и я ее хо-зяин, а потому волен в жизни и смерти ее. Вот прикажу слугам — враз в кожаный мешок вместе с кошкой да собакой усадят… и в омут.

— Ан, врешь, — вынимая меч из ножен, вскричал князь, не терпящий никакого противоречия своему слову. — Ан, врешь, козел бородатый!

111

Гридень — ближайший дружинник князя из неродовитых отроков, телохранитель.

— Ан, посмотрим, — передразнил его бесстрашный боярин, отступая к стене гридницы, увешанной различным оружием. — Еще посмотрим, кто кого!

— Гридни! — взревел не своим голосом суздальский князь, призывая телохранителей. — Гридни, ко мне!

Десяток верных и надежных княжеских гридней с обнаженными мечами ворвались в гридницу и в мгновение ока скрутили боярина.

— Гридни! — уже более спокойным голосом продолжил князь. — Боярин Кучка изменник. Он на ваших глазах пытался меня убить. А потому я присуждаю его самого к казни. Отсечь строптивцу главу да бросить псам.

— Будь ты проклят! — плюнул в сторону князя боярин в ярости.

— Сам будь проклят, — ощерился ядовитой улыбкой Юрий Влади-мирович, не очень-то веривший в глупые проклятия, — да не забудь пе-редать дьяволу, куму твоему, привет от меня, когда он прикажет чертям тебя на вертеле поджарить.

Вскоре боярин был казнен, а его супруга высвобождена из заточе-ния. Она-то и подсказала князю мысль женить сына его, Андрея, на ее и, соответственно, казненного боярина, дочери Улите. «Еще дитя, но кра-савица писаная, — нахваливала Любослава собственную дочь, как ба-рышник коня на торжище. — Созреет, женского соку наберется — вооб-ще, глаз будет не отвести. Княжич Андрей век благодарить будет нас».

Юрий Владимирович подумал и решил: «Быть свадьбе»!

Судьба княжича Андрея была предрешена.

За неделю до празднования Похвалы пресвятой Богородицы, Свя-тослав Ольгович отправил на Москву сына Олега с боярами, снабдив их всевозможными дарами. В том числе княжич Олег вез в специальной клетке для суздальского князя пардуса [112] — диковинного зверя, изловлен-ного в вятских лесах. 28 июля, в самый праздник

Богородицы, приехал и Святослав с племянником Владимиром. И не только с Владимиром и ближними боярами, но и со своей и Игоревой супругами. Не хотел брать их северский князь, уберегая от дорожной маяты, но те словно пиявки впились в князя: «Возьми, да возьми!» Ни долгие тряские лес-ные дороги, ни тучи сосущей кровь мошкары не могли остановить и удержать их от желания взглянуть на иной мир. Ведь кто знает, удастся ли еще когда-нибудь побывать в Руси Залесской. Да и к мирной жизни, хоть на короткий миг, от изгойнической походной неустроенности тя-нуло. Даже замечание Игоревой супружнице Изяславне, что не гоже ей веселью предаваться, когда муж в узилище, не подействовало. Сразу же нашелся веский довод: «Ведь не хочет же князь Святослав оставить бедных женок без своего попечительства и охраны, чтобы их, словно куропаток, Давыдовичи изловили да в поруб посадили». Пришлось ус-тупить просьбам и взять обеих княгинь с собой.

112

Пардус — барс.

Святослав был встречен с честью и любовью и богато одарен суз-дальским князем, хотя и сам привез подарки как для Юрия Владимиро-вича, так и для молодоженов.

Родовое поместье боярина Кучки располагалось на одном из мно-жества лесистых холмов на берегу реки Москвы, недалеко от того мес-та, где в нее впадала мелководная Яуза. Двигаясь за гриднями суздаль-ского князя, сопровождающими северских гостей, Святослав Ольгович вольно или невольно наблюдал за открывающимися его взору окрестно-стями. Вот вдоль берега Москвы изредка виднелись домишки-клети селян — смердов, поселившихся на землях боярина. За ними — пашни и луга. А далее леса, леса, леса. В основном — смешанные: хвойные и ли-ственные. До самого окоёма. Привычная картина, которую и в собст-венных уделах северского князя можно видеть ежечасно. Но вот на од-ном из холмов сквозь заросли деревьев скорее угадывались, чем явст-венно виднелись руины древнего городища.

— То древний град вождя Мосоха, внука Иафетова, — заметив заин-тересованный взгляд Святослава, пояснил старший из сопровождавших его проводников-гридней суздальского князя, указав на развалины. — Так бают одни старики… Впрочем, может, и врут, так как другие ут-верждают, что в этих краях останавливался после похода на волохов к горам Карпатским русский князь Москов в седьмом веке от Рождества Христова… В честь него и река названа и город сей был построен… А где тут правда, где ложь — теперь уже и не разберешь… Развалины го-родища тайны хранить умеют…

— Да, чего-чего, а тайн на Русской земле предостаточно, — отозвал-ся северский князь. — Взять хотя бы мой удел, Севрскую землю… Поче-му так называется? Откуда взялись северяне или севера?.. И чем они отличаются от остального русского люда, когда и говорят на одном языке, и в единого Бога веруют?.. Загадка! Вот преподобный Нестор, летописец наш просвещенный, о Киеве повествует, что построен тот будто бы братьями Кием, Хоривом да Щеком… Ладно. Но кто же тогда другие города построил, например Курск? Вождь Кур? Если это так, то почему о нем ничего неизвестно?.. Почему о нем ни Нестор-мних, ни игумен Сильвестр, друг Мономахов, ни иные премудрые старцы-келейники не написали?.. Не было что ли?.. Или же был, да забыт за временем?.. Думаю, что был, да остался в тени за другими, более силь-ными да ловкими. Ведь свычай да обычай ставить города и давать им имена свои на Руси до сей поры живы. Вот, к примеру, Владимир Свя-тославич на Волыни град построил и назвал Владимиром, а еще один, поставленный им же под Киевом, нарек Василевым. Сыну Изяславу Полоцкому выстроил Изяславль. Прадед мой Ярослав Владимирович Мудрый грады Ярославль и Юрьев заложил. Есть и иные, которые Ольжичами нарекаются. Лишь в одной Черниговской земле их несколь-ко. Один град недалеко от Чернигова, другой в Вятичах. Есть и в Посе-мье, на реке Семи, моим отцом, Олегом Святославичем рубленый. А сколько же безымянных или по иному как-то названных… живых еще или разоренных, превратившихся в пыль и труху… Не сосчитать. Так что, боярин, загадок хватает…