Святослав, князь курский
Шрифт:
— Пока в граде будем, — устало отозвался Святослав. — Но узлы го-товить все же придется… Чувствую, не удержать мне града… Так что, хочешь не хочешь, а готовиться заранее надо. И не только тебе, Мария, но и деткам моим, чтобы не стали лакомой добычей для ворогов… и Игоревой княгине тоже…
— И далеко ли мыслишь бежать? Не в степь ли к дядьям своим?
— Если придется, то и в степь, — отозвался довольно резко и раз-дражительно князь. — Впрочем, мне сейчас не до того. Подремать ма-лость надо, а то от усталости веки сами собой смыкаются, хоть подпор-ки
— Помочь разоблачиться? — предложила мужу свою помощь княги-ня, оставив каверзные вопросы, так как поняла, что тому сейчас не до расспросов. Простила и резкость.
— Не… так лягу. Кто знает, что случится в следующий час… А так буду одет и при оружии… останется только сон с себя стряхнуть, — по-шутил, широко зевая.
— Ты бы, муж мой милый, попытался с Давыдовичами примирить-ся, — то ли посоветовала супругу, то ли высказала мысли вслух княгиня, — ведь не чужие, как-никак двоюродные, одного деда внуки.
— Пробовал, да все впустую, — глухо отозвался князь и засопел, сморенный усталостью последних дней.
«Надо еще пробовать, — подумала княгиня. — Капля камень точит».
Выспавшись, следующим днем на свежую голову Святослав по просьбе супруги все же написал послание братьям Давыдовичам, укоряя их в вероломстве и клятвопреступлении. В конце письма писал, что ему ничего не жалко, ни добра нажитого, ни вотчин, лишь бы Игорь был свободен. «Все заберите, если считаете, что вам своего мало, только брата единоутробного освободите из узилища».
Послание направил с иереем, отцом Еремеем, духовником своим, сказав напутственно: «Ели тебе, святой отец с сим трудным делом не справиться, то другим тем паче. Постарайся уж! Только на тебя и наде-жа».
Прошла золотая, в серебре паутинок бабьего лета, первая осень, отшумев листопадом и прощальным криков журавлей. Следом за ней проскрипела колесами телег в разбитых колдобинах дорог вторая, дождливая и тоскливая, как жизнь человека в недобрый час. Затем за-кружились в воздухе белые мухи, сначала редкие и осторожные, потом — более частые и густые. А однажды жители осажденного и потому на-стороженного северского городка вдруг проснулись среди зимы. Среди снежной русской зимы.
Вскоре к Новгороду Северскому прибыл Иванко Юрьевич с малой дружиной, хотя ждали с большей. Но Юрий Владимирович, также шед-ший на помощь Святославу, вынужден был повернуть назад из-за того, что на окраины его княжества напал рязанский князь Ростислав Яросла-вич. Не захотел на этот раз сын Ярослава Святославича, помня прошлые обиды отцу, принять руку родственного ему Святослава Ольговича, встал на сторону его противников, будучи подговоренный на это дело хитроумным Изяславом Мстиславичем. А тут еще стало известно о па-дении Путивля. Потому радость встречи с посланцем суздальского кня-зя была омрачена, что, впрочем, не помешало Святославу объявить ему о передаче города Курска в удельное княжение Иванку: «Владей и обе-регай».
— Расскажи, как это произошло? — собрав вновь думных бояр в гриднице, приказал Святослав печальному вестнику, путивльскому по-саднику Векше, спасшемуся с сотней ближних ему людей. — Как пал Путивль?
— Пришли, значит, в самый день Рождества Христова под стены Путивля Давыдовичи и Мстислав Изяславич со своими дружинами… — стал рассказывать уже во второй раз посадник Векша, так как первый раз он обо всем этом уже рассказал самому князю, с глазу на глаз.
— То-то их под Новгородом нашим не видать, — перебил рассказчи-ка кто-то из собравшихся, но на него сразу же зашикали: мол, не мешай слушать.
— …Пошли на приступ, обступив город со всех сторон. Но путив-ляне, верные своему слову, данному на вече, не устрашились и отчаян-но защищались, — продолжил свой рассказ Векша. — Пришлось Давыдо-вичам прекратить бой, отвести ратников от стен и самим завязать пере-говоры о сдаче города, обещая не допускать насилия и грабежей. Но старейшины наши отвечали, что они дали клятву-роту князю Святосла-ву и на том стоять будут. Еще они сказали, что Давыдовичи ведут не-праведную войну и за это будут отвечать перед Богом. Слыша это, Да-выдовичи пришли в смущение и отвели полки свои от города…
— А как же случилось, что город пал? — вновь не вытерпел кто-то из думцев Святославовых. — Если они смутились и отошли от стен града…
— Так к ним вскорости подошел сам великий князь с киевской дру-жиной, — ответил без заминки и промедления на данный вопрос Векша. — Это он, поцеловав крест, что не даст в обиду горожан, честно защи-щавших свой город, именем великого князя потребовал отворить ему врата…
— Неужто сам Изяслав Мстиславич крест целовал? — удивился кто-то из думцев.
— Целовал, — подтвердил Векша. — Что было, то было, чего мне врать.
— Ну, и дела… — произнес еще кто-то из княжеских советников, то ли с восхищением, то ли с сомнение.
— Да не перебивайте вы, — потребовали многие, желая поскорее уз-нать, как пал все же Путивль.
— Посовещавшись, путивляне, понимая, что долго им не устоять, и не желая подвергать город разрушению, отворили ворота, — окончил повествование путивльский посадник, опустив седую главу свою на грудь.
— А ты? — спросил его Иван Берладник. — Как ты спасся? Неужели князь Изяслав Мстиславич не возжелал тебя в узилище заключить? Или, может, мошной откупился?…
«Берладник хоть и язва, но вопросы задает стоящие, — подумал Святослав Ольгович, — не в бровь, а в глаз».
— Так пока шел торг о сдаче города и целование креста, — не очень-то охотливо, но все же обстоятельно стал рассказывать путивльский посадник, бросив осуждающий и неприязненный взгляд на галицкого изгоя, — я с сотней верных мне путивлян, которым в любом случае не было бы пощады от черниговских и переясласких дружинников за урон, причиненный им, потайным ходом выбрался за пределы града. Потом уж добрались до укромного места, где нас уже ждали оседланные кони, да и поспешили с сей нерадостной вестью сюда.