Святослав, князь курский

Пахомов Николай Анатольевич

Между тем Юрий Владимирович стал ссылаться со своими союз-никами, чтобы, заручившись их поддержкой, а, главное, их дружинами, возвратить Киев. Получив такое послание, Святослав Ольгович призвал к себе племянника, недавно похоронившего свою мать Агафью, тихо скончавшуюся в схиме в одном из монастырей под Киевом, а потому ходившего подавленным и сумрачным. Но каким бы ни было настрое-ние Святослава Всеволодовича, советоваться с ним о последующих со-вместных действиях было просто необходимо.

— Что станем делать? — спросил он Святослава Всеволодовича, ко-гда они вдвоем уединились в его опочивальне. — Честно скажу: мне вое-вать с Изяславом ныне не с руки, но и Юрия оставить не могу. Старый союзник, свояк… А у тебя теперь после смерти

матушки Агафьи руки перед вуем развязаны… да и перед князем Юрием нет стольких обяза-тельств, как у меня… Поэтому, что присоветуешь, князь Святослав Все-володович?

— Честно скажу — не знаю, — отметив доброе расположение к себе северского князя, ответил Святослав Всеволодович. — По мне, так бы не встревать в их распри. Сидеть тут тихо, как сидели. Но не дадут. Это я тоже понимаю. А как черниговские князья? Как они? — тут же переспро-сил он. — Ведь совсем недавно клялись Юрию в верности. Особенно Владимир Давыдович.

За последние непростые годы Святослав Всеволодович, которому шел уже двадцатый год, быстро возмужал, раздался в плечах, преобра-зился не только внешне, но и внутренне. Все больше и больше в нем угадывались черты его покойного батюшки. То же высокое чело, те же большие светлые, немного настороженные глаза и с легкой горбинкой нос. Последнее время Святослав Всеволодович довольно много читал, особенно переводы с греческих книг, но не брезговал и русскими лето-писными сводами. Нередко его можно было видеть и среди певчих на клиросе. Любовь к книгам и пению в роду Ольговичей появилась не сама собой, а шла еще от их великого прадеда Ярослава Мудрого и ни-когда зазорной для княжичей и князей не считалась.

— Про них не ведаю, — отозвался Святослав Ольгович, с удовлетво-рением отмечая разумность доводов племянника. — Наверное, как все-гда, мудрят, сами себя перехитрить хотят. С ними станется, что один будет за Изяслава, в другой — за Глеба. Но при этом враждовать между собой и не подумают. Так то… А вот Владимирко Галицкий, слышно, свои полки уже ведет в помощь Юрию…

— Видно, придется и нам готовиться, — без особого пыла, скорее в силу необходимости, заметил Всеволодович. — Опять быть на стороне Юрия Владимировича…

Если схожесть его внешнего облика с обликом покойного родителя выражалась все ярче и явственнее, то родительской решимости ему по-прежнему не доставало. Возможно, еще сказывались годы, проведенные под опекой северского князя, привычка соглашаться с ним по любым вопросам.

— Видимо, придется, — подвел итог беседы с племянником север-ский князь, — но особо спешить не станем, может, дело это само собой и разрешится…

Помня, как Юрий Владимирович одернул его за скандал с Влади-миром Давыдовичем Черниговским, Святослав Ольгович на самом деле не спешил с выходом своей дружины к Остерскому Городцу, где про-должал находиться Юрий Владимирович, справедливо считая новую котору «делом семейным», в котором потомки Владимира Мономаха сами между собой разберутся. К тому же княгиня Мария Петриловна снова была непраздна.

Спор из-за киевского престола между потомками Мономаха вскоре был разрешен в пользу Юрия Владимировича, поддержанного на этот раз не только северскими князьями и Владимирком Володарьевичем Галицким, но и Владимиром Давыдовичем Черниговским. Правда, брат последнего, Изяслав Давыдович, как и предполагал ранее Святослав Ольгович, на словах был за Юрия Суздальского, а на деле держал ско-рее сторону Изяслава Мстиславича. Зато в воинстве Юрия не было дру-жины его сына Всеволода Переяславского, из-за которого, по большому счету, и разгорелась распря между Юрием и Изяславом Мстиславичем. Вскоре после того, как были сыграны свадьбы дочерей Юрия Владими-ровича с сыновьями Святослава Северского и Владимирка Галицкого, 17 апреля преставился в Переяславле на сорок втором году жизни этот первенец суздальского князя. Во многом похожий на своего отца, осо-бенно в любви к питию и к ласкам женщин, дважды женатый на поло-вецких

княжнах, но так и оставшийся бездетным, он был похоронен без особо пышных торжеств в церкви святого Михаила. Рядом с мрамор-ными раками дядьев своих Андрея и Святослава.

Когда союзные суздальскому князю рати подошли к Киеву и стали у Олеговой могилы, то Изяслав, видя превосходство их сил, доводить дело до новой сечи не пожелал, вместе со своим семейством и младшим братом Владимиром вновь ушел во Владимир Волынский. Проходя ми-мо Дорогобужа, поставил в нем сына Мстислава.

Юрий Владимирович, не сделав по большому счету ничего для возвращения себе киевского престола, вновь оказался на нем. Киевляне встретили его настороженно, особенно бояре и богатые торговые гости, опасаясь погромов со стороны его главного союзника Владимирка Га-лицкого. Однако Юрий город на поток не отдал, но, обложив Изяславо-вых бояр, купцов и старшин городских концов денежной данью, учинил пир. Отпировав, отблагодарил богатыми дарами галицкого князя и от-пустил его обратно в Галич. Не были забыты и другие союзники, в том числе и Святослав Ольгович. Однако дары для них были уже не столь богаты. Земель же и городов, кроме собственных сыновей, Юрий Вла-димирович никому не дал.

Изяслава Мстиславича на этот раз никто не преследовал. Впрочем, галицкий князь попытался взять Луцк, в котором находились Святополк Мстиславич и прибывший к нему из Дорогобужа племянник Мстислав Изяславич, но простояв под его стенами четыре дня, вынужден был от этой затеи отказаться. Так как сын Изяслава Мстиславича, Мстислав, по собственному почину отказался от Дорогобужа, то Юрий Владимиро-вич, продолжая всевозможные веселия в Киеве, направил туда своего сына Андрея, надеясь на его храбрость и опыт в ратных делах.

Не потеряв ни одного воина из своей дружины в этом походе, Свя-тослав Ольгович с племянником и возвратился в Новгород Северский, который все это время находился под рукой его сына Олега. Олегу Свя-тославичу пора была привыкать не только к семейным, но и к государ-ственным делам, учиться самостоятельно принимать решения, без ог-лядки на родителя. Если племянник, взрослея, становился похож на сво-его отца, то в характере Олега все больше и больше угадывались черты его деда Олега Святославича: решительность, быстрота принятия реше-ния, независимость суждений, энергичность, даже некоторая резкова-тость в движениях. А вот внешним обликом он походил на самого се-верского князя. Возможно, сказывалась половецкая кровь, бежавшая в их жилах. Наблюдая за сыном и племянником, Святослав Ольгович не раз сравнивал их, и сравнения были не в пользу племянника. «Эх, — со-жалел Святослав с легким вздохом, — хоть Олег и расторопнее, но быть ему всегда позади своего двоюродного братца, старшего в роду». Одна-ко такими мыслями ни с кем не делился, не желал раньше времени се-мена соперничества между ними сеять. Сами вырастут — не пожнешь! Святослав Всеволодович был тремя годами старше Олега, но разница в возрасте с каждым годом становилась все менее заметной. Братья дру-жили, довольно часто по праздникам вместе ходили в церковь, только Олег без большой охоты спешил петь псалмы и гимны, а Святослав на-ходил в том наслаждение для души.

Осень была в разгаре, а, значит, в самом разгаре были и хлопоты по закладыванию в княжеские гумна, амбары, житницы и кладуши запа-сов жита и прочей снеди. Русские зимы долги, да и весной до лета крас-ного есть что-то надо. Недаром же у народа присказка сложилась, что один осенний день весь год кормит. Поэтому в княжеских хоромах чуть ли не каждый божий день можно было видеть городских и сельских тиунов, огнищан, иногда и рядовичей, на которых возлагался сбор и хранение запасов. Все они были ушлым народом, знали и умели не только с закупов и холопов долг с лихвой взыскать, но и со свободных смердов, живших на княжеских землях и в княжеских волостях, и с ра-ботного городского люда. Однако и им острастка лишней не бывает — усердней лишь станут.