Святослав, князь курский
Шрифт:
— А я что говорила? — холодно, с долей отчужденности отреагиро-вала княгиня Мария на данное известие. — Как видишь, втянул… А ты мне что-то про клятвы речи молвил. Вот тебе и все клятвы! А еще по-помни мое слово: как бы кровавыми слезами плакать нам всем не при-шлось от сей дружбы. Вовлечет тебя в очередную смуту, а сам сбежит, как всегда… И будешь ты один за всех отдуваться…
— А что я могу? — честно признался себе и супруге Святослав. — Что ни говори, а сила за ним. Да и союзник мне он один верный… Другие изменяют, а он слово держит.
— Еще бы, — усмехнулась Мария, — другие волости отвоевывают, а он и так у тебя берет… под имя своих сыновей. Вон наш Курск уж сколько раз к нему отходил. То к Ивану, то к Глебу…
— Так то временно, — конфузился пуще прежнего князь.
— Смотри, чтобы совсем не отошел хоть Курск, хоть иной город… Если не самому Юрию, то через него Изяславу Киевскому…
— Не каркай, не кличь беду!
— Да я и не каркаю, сомнениями делюсь…
Святослав Ольгович понимал, что его княгиня во многом права. Ему и самому ой как не хотелось нарушать слова, данного Изяславу Мстиславичу. Да и Полоцке побывать мысль имел, чтобы собственными очами увидеть происходившее там — даже смоленскому князю просьбу о пропуске его с малой дружиной направил… Теперь же приходилось идти к Юрию. А как не пойти, если он уже на его земле и может в лю-бой момент отдать на поток и разграбления его города по Семи и ее притокам. Кроме того, половцы, вновь нанятые Юрием, уже чернигов-ские земли тревожили, небольшой городок Семин взяли и к самому Чернигову подошли. Чернигов взять не смогли, но все слободы вокруг него и посад пожгли. Тут уж хочешь, не хочешь, но идти надо. Впрочем, и идти не пришлось — Юрий Владимирович Суздальский, не зря же про-званный Долгоруким, уже стоял под Новгородом Северским, ждал, ко-гда встретят его с хлебом-солью. И, конечно же, дождался.
Князь суздальский, как известно, обожал пиры. По поводу и без повода, лишь бы поболее медов, вин заморских да снеди. Теперь же повод был, да еще какой: не только в гости к самому Святославу при-был, но и к зятю Олегу и к дочери Елене. Пировали три дня. Елена Юрьевна, уже обжившаяся в среде северских князей, отцу была рада. Еще бы не радоваться, когда родной батюшка пожаловал. Но, наслы-шавшись от него соленых шуточек по поводу долгожданных внуков, краснела и бледнела, стыдливо опуская очи. Под конец так вообще ста-ралась батюшке на глаза не попадаться. Святослав и княгиня Мария на колкие подшучивания Юрия над дочерью внимания не обращали, а Олег тихо злился, однако вида старался не подавать.
Окончив пиры, Юрий Владимирович вознамерился идти к Черни-гову в помощь половцам и сыну Андрею. Дошли до Сана, но, встретив идущих им навстречу из Киева Вячеслава Владимировича, Изяслава Давыдовича и Святослава Всеволодовича, спешивших на помощь осаж-денным черниговцам, решили в бой не ввязываться, а отступить. Вскоре же из-за сильных морозов и метелей, перебивших все пути-дороги ог-ромными сугробами, покинутые половцами, отошедшими к Дону, не только просто отступали, но уже и бежали. Бежали так, что бросали ко-ней, вязших по самое брюхо в сугробах.
В Рыльске же, где остановились на короткий отдых в детинце на горе Ивана Рыльского, Святослав Ольгович узнал, что союзные Юрию половцы, уходя от Чернигова, напали на Путивль и многие селения во-круг него пожгли, а народ, пленив, увели с собой. Досталось от полов-цев и другим волостям северского князя. «Что за напасть свалилась на мою голову, — печалился сам себе Святослав Ольгович, проклиная в душе князя Юрия и его союзников-половцев. — И сечи с врагом не имел, и враг ко мне не приходил, а княжество уже разрушено. А что будет, когда Изяслав Давыдович, обидевшись, на меня войной пойдет?! Да князь Изяслав Мстиславич… Страх и горе». Между тем суздальский князь, передохнув и малость пображничав, собрался домой.
— Не получился у нас поход, Святослав, — отдав распоряжение вое-водам своим готовиться в путь, заявил он обуреваемому сомнениями и печалями северскому князю, — надо в Суздаль возвращаться. Видно, не наш час…
— А мне как быть? — опешил Святослав, надеявшийся, что суздаль-ские дружины останутся в его княжестве, чтобы отразить нападение черниговского князя. — Мне-то как быть? — переспросил он. — Ты, сват, втянул меня в этот поход, поссорил не только с киевскими князьями, но и с черниговским… Своими половцами привел к неустройству всего Посемья… А теперь бежишь, бросая меня на произвол судьбы. Вот ты уйдешь, а следом придут оба Изяслава — и как мне быть?!.
Упреки северского князя были столь справедливы, что князь Юрий невольно смутился. А это с ним бывало довольно редко.
— Может, как-нибудь обойдется… Зима ведь… снега… А там вре-мя пройдет… настроение изменится…
— Да ничего не обойдется и не изменится, — злясь на собственное бессилие и безысходность, возразил Святослав. — Придут и порушат. А мне что опять в изгои?.. Да стар уж я. Второй раз не сдюжу!
— Ладно, князь, не горюй, — попробовал приободрить Святослава Ольговича Юрий Суздальский. — Оставлю я тебе сына Василька с рат-никами. Много не дам, но воев так с полсотни оставлю.
Сказал да с тем и отбыл, оставив Святослава Ольговича расхлебы-вать заваренную им кашу.
Разбив полки галицкого князя и его союзников, Изяслав Мстисла-вич, отпустив венгров, возвратился в Киев. И тут он узнал, что Свято-слав Ольгович после разорения земли Черниговской, остается ненака-занным и мира не просит. «Что ж, исправим упущения, — сказал он дяде и черниговскому князю, прибывшему к нему на совет. — Заставим Оль-говича себе бороду и усы кусать за глупость свою». И уже 22 января, когда стали реки и отыграли свои игры метели, повел рать на Новгород Северский. По пути пришли к нему со смолянами Роман Ростиславич и Святослав Всеволодович с дружиной. Как не было зятю и племяннику жаль северского князя, но боязнь Изяслава Мстиславича заставила вы-ступить против него. «Сам виноват, — искала оправдание их совесть, — не принял бы руку Юрию, сидел бы дома спокойно». Хотя в то же самое время прекрасно понимали, что северскому князю некуда было деться от удушливых объятий Юрия Долгорукого: попал Святослав, как кусок крицы, [118] между молотом и наковальней — успевай лишь поворачиваться то одним боком, то другим.
118
Крица — твердое губчатое железо, получаемое из болотной руды.
Когда 11 февраля к войску киевских князей, осаждавших Новгород Севрский пришли полки Изяслава Черниговского, то сообща стали го-товиться к штурму, разложив вокруг града костры и поставив шатры. В шатрах и у костров грелись по очереди: одни занимались приготовлени-ем к слому, вторые отогревались в тепле.
Стоя на одной из крепостных башен, Святослав Ольгович с болью в сердце наблюдал за тем, как осаждавшие, разбившись на полки, со-оружали пороки, из стволов деревьев, веток, всевозможного мусора, перекладывая это большими снежными комьями, строили горки. Вро-вень со стенами, а то и выше, чтобы с них метать на защитников стрелы и горшки с горящим в них маслом. «Плохи мои дела! — видя нешуточ-ные приготовления, мучился северский князь. — Вот начнут метать по-роками камни, не удержать града». Видимо, о том же самом думали и его воеводы, стоявшие поблизости, лица которых были хмуры и непро-ницаемы, а уста крепко сжаты и бессловесны.
Так оно и случилось. Стена была вскоре расшатана и разбита кам-нями во многих местах. Куда тут же были направлены пороки, доде-лавшие остальное дело — устроившие проломы. Святослав Ольгович ничего не мог противопоставить этому напору. Приходилось отступать в детинец. Острог, прикрывающий посад, и сам посад были тут же пол-ностью разрушены и подожжены. Только после этого полки осаждаю-щих отошли к своим обозам, чтобы 16 февраля приступить к система-тическому разорению личных вотчинных сел северского князя, к со-жжению принадлежащих ему дворов и гумен, к угону конских табунов и стад скота.