Святослав, князь курский
Шрифт:
Впрочем, за осенними хлопотами северский князь не забывал сле-дить и за событиями, происходившими как в соседних княжествах, так и Киеве. В Смоленском княжестве, князь которого Ростислав Мстиславич, умудрился каким-то образом на этот раз остаться в стороне княжеских междоусобий, несмотря на близость с братом Изяславом, было тихо. Тишина стояла и в Черниговском княжестве. Не доходили тревожные вести из Суздаля и Рязани. Даже всегда неспокойный Новгород, и тот притих. Только надолго ли? В Киеве Юрий Владимирович продолжал веселиться, заставляя киевских богатеев вновь и вновь развязывать свои тугие кисы на его пиры и вызывая у них глухой ропот. В Переяславском же княжестве спокойствие нарушили половцы, союзники Юрия: они опоздали с оказанием ему помощи, поэтому он посоветовал ханам воз-вращаться к своим вежам без вознаграждения «одаривать-то не за что!» В ответ ханы разрешили своим воинам грабить окрестности Переяслав-ля. Но Андрей Юрьевич со своей дружиной быстро привел их в чувство, показав «где Бог, а где порог». А вот с Волыни доходили вести не со-всем радостные. Изяслав Мстиславич, не имея верных союзников в Рус-ской земле, решил поискать их у соседей. В Польше и Венгрии. Оба владетеля этих государств доводились родственниками Изяславу, Боле-слав Кудрявый, король польский, был женат на племяннице изгнанного киевского князя по сестре, а король венгров Гейза — вообще на его род-ной сестре Ефросинье Мстиславне. Оба короля не прочь были пожи-виться за счет русских княжеств. Вот к ним-то Изяслав Мстиславич и направил свои посольства. При этом посольство к венгерскому королю, как доносили северскому князю верные люди, возглавил младший брат Изяслава Владимир.
Восемнадцатилетний Владимир Мстиславич хоть и был рожден от дочери новгородского посадника Любавы, но старшего брата любил и старался ему во всем помогать. Впрочем, и Изяслав никогда не забывал о своем младшем брате, выделяя ему уделы. К данному времени князь Владимир, как и большинство его сверстников-князей, был обучен не только ратному делу, но и грамоте, и языкам. Знание им венгерского, или же угорского языка и послужило основанием для направления именно его к королю Гейзе за помощью.
«Вот уж эти Изяславы, — сравнивая поступки ныне живущего Изя-слава Мстиславича с давно покойным уже Изяславом Ярославичем, приводившим, как известно, на Русь поляков, возмущался Святослав Ольгович, — все им неймется иноплеменников приводить. Сами разо-браться в своей земле не могут, так думают, что иноверцы, латиняне, помогут… Только не бывает такого. Не помогут, лишь народец наш пограбят да и уйдут восвояси… Как, впрочем, и мы, — вспомнил он по-ходы русских дружин в Польшу во время великого княжения своего брата Всеволода, когда Игорь Ольгович изрядно пощипал польского князя Владислава Изгнанника. — Шума много, а пользы никакой».
Как и предполагал северский князь, хлопоты Изяслава Мстислави-ча окончились ничем. Вновь гора мышь родила. Не успели венгерские войска войти в земли Владимирка Галицкого, как тот, имея друзей и доброхотов среди первых вельмож Гейзы, одарив последних богатыми подарками, добился мира с венграми. Правда, пришлось расстаться с многими ценными вещами, полученными им от Юрия Владимировича. Впрочем, некоторая польза для Изяслава все же была от дружбы с венг-рами: его брат Владимир женился на дочери бана, главного вельможи венгерского короля.
Между тем октябрь подходил к концу, золотая осень уступила ме-сто слезливой, мглистой, дождливой. Все чаще и чаще в сером небе был слышен прощальный крик журавлей, все чаще и чаще городские маль-чишки, озябшие и продрогшие, подолгу стояли на одном месте, задрав к нему кудластые головы, провожая взглядами то стаи гусей, то стаи уток, то журавлиный клин. Дороги, раскисшие от дождей, даже в те дни, ко-гда солнышко вдруг выкатывалось на очистившееся от туч небо и сияло совсем по-летнему, высыхать до конца не успевали и становились ма-лопроходимыми. Жилые клети княжеского терема стали отапливаться печами, но не по-черному, как избы смердов и ремесленного люда, а с использованием хитрых устройств, выводящих дым за маковки остро-верхих шатров-крыш. По примеру того, как это делалось в Польше и в землях Византии, где когда-то побывал Святослав Ольгович. Так как печи занимали достаточно места в клетях хором, то для красоты они отделывались изразцами, а чтобы при топке уголек случайно не выка-тился на деревянный пол и не произошел пожар, за печами следили специальные челядинцы. Иногда дополнительно к печам для отопления использовались жаровни — железные ящики на железных же ножках, в которые из печей насыпались раскаленные угли. От жаровен быстро распространялся жар, но воздух вокруг них становился сух и как-то ки-словат, словно в кузнице. Поэтому Святослав Ольгович не любил ими пользоваться.
В начале зимы северскому князю пришло на ум провести переза-хоронение брата Игоря. Даже не ему, а княгине Марии. Как-то они си-дели вдвоем в опочивальне, вспоминали свадьбы Олега и старших до-черей, умилялись подрастающей Ольгой, загадывали о рождении сына, а между этим удивлялись скоротечности жизни. Давно ли он был кня-зем в Новгороде… и вот уже дети обзавелись собственными семьями. И тут, без какого-либо перехода — у женщин это бывает часто — княгиня возьми да и скажи:
— А не перезахоронить ли нам Игоря? Как думаешь?
От неожиданности Святослав Ольгович даже онемел на какое-то время. Но Мария Петриловна уже развивала далее свою мысль:
— В Киеве, как мне кажется, Мономашичи теперь надолго вокня-жатся… хоть Юрий, хоть Изяслав… И что там одному бедному Игорю среди нелюбви великокняжеской и ненависти холопской делать?.. Не ведаю. Никто ко гробу не придет, не помолится, добрым словом не об-молвится… Нечего ему там лежать. Надо к нам поближе… хотя бы в Чернигов мощи его переносить. Нечего ему на Копыревом конце, в мес-те убиения лежать, надо ближе к родным местам перебираться.
Хотелось ответить, мол, не блажь, ни к чему эти речи, но, пораз-мыслив, северский князь пришел к выводу, что в словах княгини никой бабьей блажи и нет. Ведь были же в свое время перенесены мощи не-винно убиенных сыновей Владимира Крестителя Бориса и Глеба? Были. И мощи преподобного Феодосия Печерского тоже переносились. Так почему же не перенести останки Игоря? Однако ответил осторожно:
— Просто так такие дела не решаются. Надо посоветоваться с князьями черниговскими, да и совет епископа лишним не будет…
Давыдовичи мысль одобрили. Не стал возражать и епископ Евфи-мия, который в образе Игоря уже видел нового русского страстотерпца и мученика, которого со временем можно было приобщить к лику свя-тых. Великий князь Юрий Владимирович на просьбу о перенесение мощей Игоря из Киева в Чернигов лишь рукой махнул, мол, делайте, что хотите. И вот в зимнюю пору, как только устоялся санный путь, из Новгорода Северского в Киев отправился санный обоз во главе с самим князем Святославом, а через две недели он уже был в Чернигове. Ракия с гробом Игоря при стечении многих черниговцев и северцев, в присут-ствии князя Северского, его сына Олега, племянника Святослава, брать-ев Давыдовичей со всеми их чадами и домочадцами, с участием еписко-па Евфимии и всего священного клира, под пение священных гимнов и звон колоколов была торжественно перенесена в Спасо-Преображенский храм.
Зима было снежная и морозная. Возможно, поэтому во всех княже-ствах было относительно мирно. Русские князья не водили друг на дру-га свои дружины и полки городского ополчения. Даже сбор дани с окре-стных волостей — полюдье ближе к весне перенесли. Правда, при этом не забывали напоминать сельским старостам и тиунам, чтобы те загодя на погосты собранные со смердов дани, жито ли, меха ли, животину ли, корчаги с медом, корзины с вяленой рыбой, полотна, попоны и прочую худобу, не мешкав, свозили и охраняли до приезда князя и его людей. А еще готовили списки должников и недоимщиком, чтобы князь, не от-кладывая это важное дело на потом, мог правеж учинить да и выяснить, почему урок не в полной мере исполнили. А ведь князю надо не только самому с семейством кормиться, но и дружину содержать, их, смердов, от ворогов защищая… Однако зима, сколь бы долгой она ни была, за-кончилась. Давно уже отмечены рождественские и крещенские праздне-ства, отгуляла с песнями и игрищами, со всевозможными потехами и кулачными боями Масленица. Подошел Великий пост, а за ним и весна. Не успели сойти паводковые воды, как в семье севрского князя случи-лось прибавленье. К общей радости княжеской четы Мария Петриловна 3 апреля родила долгожданного сына, названного Игорем, а в крещении Георгием или Юрием.