Святослав, князь курский

Пахомов Николай Анатольевич

В ответ на это разгневанный Изяслав через нового посыльного пе-редал: «Ведомо будет брату моему Святославу, что я из похода не воз-вращусь, а его призывы о мире считаю глупостью и слабостью неуве-ренного в себе князя. А поскольку брат мой Святослав ни сам, ни сынов своих мне не прислал, то я, одолев князя галицкого с Божьей помощью, это ему припомню. И тогда он пусть на меня не жалуется, когда из Чер-нигова в Новгородок свой снова поползет».

Послом на этот раз был брат половецкого хана Шурукана Юрий Иванович, принявший крещение и поддерживающий дружеские отно-шения с многими русскими князьями. На этот раз он был со своими по-ловцами в войске Изяслава. Святослав Ольгович хорошо знал Юрия и попросил его передать Изяславу следующее: «Брат и великий князь! Смирение мое не моя слабость. Просто я не хочу без причины и вины на других наступать. Я желаю, чтобы я сам и моя область были в покое, чтобы кровь христианская напрасно не проливалась. И пусть другие хотят меня Чернигова лишить с семью пустыми городами, которыми есть Моравеск, Любеч, Орчищев, Всеволодск, в которых одни псари живут, так как их половцы опустошили. Ты же, брат и князь, с племян-ником своим всей остальной Черниговской областью владеете. Но если вам и этого мало, и ты хочешь меня Чернигова лишить, забыв, как крест на том целовал, то пусть Бог, как судья правый, нас на том рассудит. А я снова, брат, тебе советую возвратиться и войны первым не начинать. Не зла, но добра тебе, тишины и мира в Русской земле я желаю. Если же не хочешь мой совет принять, то это в твоей воле, но злобиться и угрожать не за что. Я же слово свое держу твердо и вступлюсь за тебя, если дело твое будет правым».

— Как мудро сказано! — ощерился в желтозубой улыбке Юрий Ива-нович. — Лучше не придумать. Все передам, слово в слово. Но только зря ты, князь Святослав, не идешь с нами. У Ярослава, говорят, горы золота и серебра, разве плохо им для себя попользоваться?

— Спасибо, хан, на добром слове, — усмехнулся в сивую бороду Святослав Ольгович, — и за совет спасибо. Но, помнится, что у вашего народа есть поговорка: «Когда собрался по чужую шубу, то знай, что можно и своей лишиться». Не так ли?

— Так, так, — ощерился вновь хитрой улыбкой крещенный половец-кий хан. — Но и у вас говорят, что если волков бояться, то в лес не хо-дить! А?

— Верно, — согласился Святослав. — Все верно. Но это лишь нам го-ворит о мудрости наших народов, а не о мудрости наших правителей. Впрочем, ступай, хан, с Богом. Жизнь нас рассудит, кто прав, а кто и не очень…

Следует заметить, что не только черниговский князь Святослав Ольгович отказался участвовать в неправом по его мнению походе. Не пошел с киевским князем и Глеб Юрьевич, князь переяславский, заявив, что он вражды среди князей русских не желает и воевать с родственны-ми ему по крови Мономашичами не станет.

Как и предполагал черниговский князь, когда уговаривал Изяслава Давыдовича не поддаваться на лесть галицких бояр и не затевать не-справедливого дела, поход великого киевского князя и его союзников оказался неудачным. Да что там неудачным, он был провальным. Дру-жины Изяслава были разбиты, а сам он, не возвращаясь в Киев, оставив на произвол судьбы супругу, бежал в Гомь с племянником Святославом Владимировичем. Супруге же Изяславовой Феодосии пришлось самой добираться к Переяславлю под защиту зятя, который и доставил ее по-том в Гомь.

Бежали к своим вежам и нанятые Изяславом Киевским половцы, грабя и разоряя попутно русские веси. Но и им вскоре пришлось не-сладко, так как берендеи и торки Поросья, вступившие в союз с Мсти-славом Изяславичем, перехватив их у переправ, почти поголовно истре-били или пленили. Только немногим ханам, в том числе и Юрию Ива-новичу, брату Шурукана, удалось живым добраться до родных веж. Вот и сбылась на его же собственной шкуре поговорка, сказанная ему чер-ниговским князем. Но вспомнил ли он о ней или же нет, кто то ведает…

Оставленный Изяславом Киев тут же был взят Мстиславом Изя-славичем, Ярославом Галицким и Владимиром Андреевичем без какого бы то ни было сопротивления со стороны горожан и боярства. Дворы Изяслава, Святослава Владимировича и черниговских бояр, прибывших в Киев со своим князем, тут же были разграблены и порушены. Добрая традиция сложилась на Руси при смене великих князей. Хорошо, что не были преданы огню: киевляне побоялись, что огонь переметнется и на их подворья, вот и не стали жечь, изводя под корень даже память об Изяславе.

«Так-то, брат, — опечалился Святослав Ольгович, узнав о бедствии своего недоброжелателя и двоюродного брата, — не ищи чужого — и свое будет целее». Почему же опечалился, а не обрадовался или хотя бы по-злословил, как делают многие, видя своих гонителей или же недобро-желателей в беде? А потому, что предвидел новые междоусобия и бед-ствия, в том числе и на его земле, в его княжестве.

— Да не расстраивайся ты, — пыталась приободрить его княгиня. — Не такое, чай, пережили. И это переживем. Смотри, какие у нас сыно-вья… Что Олег, что Игорь, что Всеволод-богатырь. Витязи.

Сыновья действительно росли крепенькими да здоровыми. Что Игорь, что Всеволод. Не говоря уже об Олеге Святославиче. Олег хоть и был при князе в Чернигове, но уже имел свой удел, Курск, в котором пока что управлял посадник Святослава.

— Будь я помоложе, то, возможно, так бы и не расстраивался, — от-вечал Святослав, нервно меряя шагами пол княжеской опочивальни. — Но возраст ведь уже не тот. Как-никак, а шестьдесят пять стукнуло… многие князья до сей поры и не доживают… Укатали сивку крутые гор-ки. Хочется не дрязг, а спокойствия.

— Не гневи Господа, князь, — с напускным азартом продолжала кня-гиня, — ты у меня еще ого-ого! Любого молодого за пояс заткнешь.

Говорить, говорила, но и сама видела, как они оба постарели, по-толстели, поскучнели, попригнулись к земле. Особенно Святослав. Да и ей уже не облачиться в мужскую одежду да и не вскочить на борзого коня, не полететь на нем наперегонки с ветром, как было когда-то во время их смоленской замятни. Годы — груз невидимый, но ощутимый. И чем их больше, то тяжесть их значимей.

— Эх, княгинюшка, — улыбнулся понимающе Святослав, — твоими губами да мед пить, только поверь и мне, что старую собаку все равно не волком звать…

Между тем в Киеве события разворачивались своим чередом. По-грабивши сторонников Изяслава, союзные князья решили на престол звать Ростислава Смоленского, как однажды уже бывавшего на киев-ском столе. Тот согласился, но опять же поставил условие, что призван-ного Мстиславом из Владимира митрополита Клима изгнать, а вернуть Константина. Но Мстислав заупрямился: «Как его ставить, если он, бу-дучи при Юрии митрополитом, отца моего дерзкими словами поносил, проклинал принародно, анафеме грозился предать». О Климе же гово-рил, что тот учен и премудр, книгочей и златоуст, что народ к нему тя-нется. Но Ростислав, настраевыемый своим епископом, тоже уперся как бык. Сошлись на том, что Клим вернется во Владимир, а Константин отбудет в Чернигов, где он когда-то некоторое время был епископом, а в Киев звать нового митрополита.