Святой
Шрифт:
– Белокурый ангел?
– Она так сказала. Он представился ей сыном ее мужа, что было большим потрясением, поскольку она не знала, что у отца был еще и сын. Он сказал, что она не обязана впускать его в дом. Он займет только пять минут ее времени.
– Что произошло дальше?
– Десять минут спустя мама собирала вещи, позвонила родителям и уехала из дома - из этого дома. Мой «белокурый ангел» брат сказал, что мама вышла замуж за монстра-педофила, и если она любит свою дочку, она ни за что не позволит ей провести ни секунды в компании отца. Мама сказала, что с ним был друг.
– Друг? Кто?
– Какой-то француз, приблизительно его возраста.
– Это безумие.
– Значит, будучи подростком, Кингсли поехал с Сореном в дом его отца. Она не могла представить Кингсли с ребенком на руках.
– Значит, твой брат уехал из школы, чтобы предупредить твою маму о том, за кого она вышла замуж?
– Да. И знаешь, что, Элли?
– Что?
– Из-за него, появившегося на пороге в тот день, я потеряла девственность в шестнадцать с парнем. А не в восемь с отцом, как Элизабет. Вот почему я люблю своего брата. Хотя и не в этом смысле.
– Клэр улыбнулась, и легкий румянец окрасил ее щеки.
– Да, не в этом смысле. Поняла.
– Элеонор смотрела на пустой камин.
– Знаешь, это меня не удивляет? То есть, это все ужасно, и от одной мысли о твоем отце и что он делал с твоей сестрой меня тошнит. У меня в школе есть подруга - Джордан. Ее мама запрещает нам видеться, потому что я однажды увязла в кое-каких проблемах. Но точно могу сказать, что за прошедший год с ней стало что-то не так. Я заставила ее рассказать мне. Её домогался учитель.
– Больной ублюдок.
– Знаю, - ответила Элеонор.
– Я рассказала об этом твоему брату. Он направил всю кару небесную на учителя. Этот парень собрал пожитки и уехал из города. У твоего брата очень сильные защитные инстинкты по отношению к девушкам.
– Причина в Элизабет, - объяснила Клэр.
– Он такой оберегающий, что мне даже не хочется ему говорить об этом.
– Меня он тоже оберегает, - сказала Элеонор.
– Но со мной он защищает меня от себя, а я хочу, чтобы он перестал это делать.
– Ты влюблена в него.
– Клэр изучала ее стальными глазами как у Сорена. Должно быть, они унаследовали этот стальной взгляд от отца.
– Ага, - призналась она, не смотря Клэр в глаза.
– Он знает?
– Знает. Это пугает тебя?
– Безусловно, я не хочу, чтобы у него возникли проблемы. И не хочу, чтобы он был священником. Когда он был в семинарии, я вырезала из журналов фотографии сексуальных женщин и отправляла их вместе с моими письмами ему. Я подписывала фотографии «видишь, что ты упускаешь?»
– И ты говоришь, я злая?
– Знаю. Он считал это уморительным. Говорил, мои письма были самыми популярными в семинарии. Сначала это была шутка. Но несколько лет спустя, когда все произошло в Сальвадоре, я позвонила ему, умоляя бросить семинарию и вернуться домой.
– А что в Сальвадоре?
– Там была война, - начала Клэр, на ее лице было нечитаемое выражение.
– Там была иезуитская школа. Они не были частью войны. Но это не помешало военным убить их.
– Убить кого?
Клэр посмотрел Элеонор прямо в глаза.
– Иезуитских священников. Шестерых.
– Клэр смахнула слезу со щеки.
– Элли, они убили всех. Священников, экономок,
Элеонор не могла говорить, не могла думать. Все, что она могла, это представлять Сорена на коленях и позади него мужчину с ружьем в руках, приставленному к его затылку.
– Иезуитов называют «Божьей армией», «Божьими пехотинцами», «Божьими солдатами». И иезуиты относятся к этому серьезно. Они работают в самых опасных частях света и иногда там погибают. Я умоляла Фратера уйти. Он ответил, что Бог хочет, чтобы он был священником. И на этом точка.
– Теперь он в Коннектикуте. Здесь он должен быть в безопасности.
– Да, если они позволят ему остаться здесь. Они могут отправить его куда им угодно и когда им угодно. Я не могу заставить его бросить. Может, ты сможешь.
Элеонор не хватило смелости рассказать Клэр, что она не только не могла заставить Сорена оставить священство, но и пообещала Богу, что никогда не попросит его об этом.
К восьми часам вечера гости уехали, и большинство других родственников разошлись по спальням. Элеонор, наконец, почувствовала себя в безопасности, чтобы покинуть комнату. Клэр и Сорен обосновались в музыкальной комнате, и Элеонор ела мороженое, пока Фратер и Сорор работали над сонатой на рояле.
– Здесь До.
– Сорен учил Клэр и сыграл несколько нот за нее.
– Мне не нравится До. Все в До.
– Не имеет значения, нравится это тебе или нет, эта часть в гамме До.
– А мы можем в Ля?
– А тебя зовут Людвиг? И фамилия Бетховен?
– Меня зовут Клэр, и фамилия Дивно-играющая-на-рояле.
– Тогда До.
Элеонор наблюдала, как Сорен и Клэр шутливо ссорились, сидя на скамейке у рояля. Каким нормальным это все казалось. Каким уютным. Она хотела, чтобы у нее тоже был брат, с которым можно было бы шутить, проводить время, раздражать и дразнить. Ее родители развелись, когда она была маленьким ребенком. Никаких родственников. Мама получила полную опеку и две работы. Было бы приятно не расти в одиночестве. Хорошо, что у нее были книги, которые могли составить ей компанию. Неудивительно, что Клэр влюблена в Сорена. В этом не было ничего странного или мерзкого, только поклонение герою и наслаждение от общения с мужчиной в своей жизни, которому она могла полностью довериться. И Элеонор полностью доверяла Сорену. Она так обязана ему за все, что он сделал для неё. И он ничего не просил от нее. Ничего, кроме вечного послушания. В свете того, что он сделал для нее и как мало за это попросил, возврат долга, вечного послушания, казался ей грабежом.
Они сидели до одиннадцати, пока Сорен не приказал им обеим идти спать. Клэр выскользнула, чтобы позвонить парню с телефона на кухне. Элеонор отправилась в спальню и переоделась в пижаму.
Клэр вернулась, заползла в постель и заснула посреди рассказа о том, как сильно скучает по Айку.
Элеонор перевернулась на бок, думая о том, что Клэр ей сегодня рассказала. Отец Сорена был чудовищем, насиловал собственную дочку. Она знала, что между Элизабет и Сореном был год разницы. Знал ли он о происходящем, будучи ребенком? Он пытался защитить Элизабет, как защитил Клэр? Или с ним это тоже происходило? Боже, одна мысль о том, что кто-то причинял маленькому Сорену вред, вызывала мысли о возмездии и ярости, которые даже ее пугали. Хорошо, что его отец умер. Если бы он криво посмотрел на Сорена, Элеонор собственными руками убила бы этого мужчину.