Святой

Райз Тиффани

– Что он сделал?

– Он изнасиловал мою мать.

Элеонор ахнула. Она подняла голову и посмотрела на Сорена, но его лицо было пустым, а глаза лишены всяких эмоций.

– У нее появились вы.

– Да. Не знаю, было ли это намеренно, изнасилование мамы, чтобы она родила ему сына, которого не смогла родить жена. Намеренно или нет, это произошло. У нее появился я, и она назвала меня Сореном, семейным именем. Отец назвал меня Маркусом, в честь себя.

– Вы поэтому ненавидите имя Маркус?

– По многим причинам. Мама хотела сбежать и сбежала бы, но она любила Элизабет как собственного ребенка и

не могла оставить ее с отцом, не могла оставить ее незащищенной. Поэтому она осталась в этом доме. Отец притворялся, что ее не существует. Это был единственный способ сохранить мир с женой, ревнующей к красивой датской девушке, которая заботилась о ее ребенке. Думаю, отец ждал чего-то, ждал увидеть во мне что-то. И увидел.

– Что?

– Я заговорил на шесть месяцев раньше, чем сестра. В два я начал играть на фортепиано. Я быстро усваивал новое. Отец решил, что я показал достаточно признаков высокого интеллекта и заслужил быть законно признанным сыном. Я достаточно угодил ему, что он дал необходимые взятки и изменил документы о рождении. Его жена стала моей «матерью», а он - моим отцом.

– А я думала, что у моих родителей был трудный брак. Что случилось с вашей мамой?

– Когда мне было пять, меня отослали в закрытую школу в Англии, а маму без промедления уволили, и она вернулась в Данию. Мы долго не видели друг друга.

– Как долго?

– Тринадцать лет.

Глаза Элеонор наполнились слезами из-за грусти в голосе Сорена.

– Тринадцать лет...

– В школе мне было сложно. Я знал, что во мне что-то изменилось. Мой отец видел это. Я видел это.

– Видел что?

– Каков отец, такой и сын, Элеонор. Я был... я садист. Я получаю высочайшее наслаждение в причинении самой страшной боли.

Он молчал достаточно долго, чтобы его слова достигли Элеонор. Она ощутила, как они проникли в ее тело, в ее кровь, словно какое-то магическое заклинание, предназначенное превратить ее из девушки в другое существо. Она позволила им ее изменить.

– Продолжайте.

– Мальчики в школе боялись меня. Даже обычная игра в футбол могла превратиться в кровавую, если я терял контроль. Я ушел глубоко в себя. Я научился дистанцироваться. Я хотел сделать им больно, но не хотел навредить. Я был волком на поводке, и этот поводок был в моих руках. Однажды ночью, когда мне было десять, волк сорвался с поводка.

Элеонор задрожала от его слов.

– Что произошло?

Сорен слегка улыбнулся.

– Ты читала «Повелителя Мух»?

– Да, в школе.

– Эта книга - четкое описание того, какими были мальчики в моей школе. Просто перенеси их с острова и засели в школу.

– Вы были Джеком?
– поинтересовалась она, вспоминая самого жестокого мальчика.

– Нет. И не Ральфом. Я почти был Саймоном.

– Саймон один из тех, кого убили, верно? Вы не мертвы.

– Потому что я сражался. В десять я пошел в другую школу. Большинство учеников-лидеров в школе, старосты, были хищниками - сексуальными хищниками. Круг насилия начался несколькими годами ранее и навсегда увековечил себя. Когда мальчики были первогодками, их использовали старшеклассники. Когда наступал их черед быть на верхушке иерархии, они вымещали свою месть на младших. В школе ты или хищник, или жертва. Самый скандально известный староста пришел за мной. Он не дожил, чтобы успеть пожалеть об этом

решении.

– Дожил? То есть...

– Среди ночи он подошел к моей кровати в комнате общежития, которую я делил с еще тремя мальчиками. Он стянул простыни и закрыл мне рот рукой. Десять минут спустя его кровь окрасила пол.

Элеонор онемела. Она даже не могла просить его остановиться или продолжить.

– Он скончался шестью неделями позже. Он так и не вышел из комы, в которую я его отправил.

– Вы убили его.

– Да.

– У вас были из-за этого проблемы?

– По закону и школьному уставу это было расценено как самозащита. Все знали, что он был самым худшим обидчиком школы. А еще ему было пятнадцать, а мне - десять. В нем было сто шестьдесят футов, а во мне - сто десять.

– Вы избили до смерти парня на пять лет старше вас и на пятьдесят футов тяжелее?

– Он шесть недель умирал от инфекции. Но да, я стал причиной смерти. Я не сожалею, но мне стыдно.

– Стыдно? Почему?

– Потому что я испытал свой первый оргазм, пока избивал его до смерти.

Элеонор перестала дышать. Сорен отвел от нее взгляд, как будто не мог смотреть ей в глаза.

– Что произошло потом?
– выдавила она вопрос.

– Некоторые ученики меня боялись. Некоторые его жертвы хотели меня канонизировать. Но меня отправили в Америку. Мое наказание этого мальчика было таким жестоким, и я был таким безжалостным, что ни одна школа не захотела меня принять.

– Вы вернулись сюда?

– В Англии на Рождественских каникулах мне исполнилось одиннадцать, и я вернулся домой в январе. Отец сказал, что найдет школу в Америке, которая меня примет. А до тех пор доктора сказали, что для меня будет лучше всего держаться подальше от детей.

– Каково это было, наконец, вернуться домой?

– Трудно. Меня тут не было пять лет. С тех пор, как меня отправили в Англию, я видел отца четыре или пять раз. Элизабет не видел вовсе.

– Клэр сказала, что ваш отец насиловал Элизабет.

– Плохо обращался - это преуменьшение. Когда ей было восемь, он первый раз ее изнасиловал. Не прошло и недели, как он вломился в ее комнату ночью. Отец угрожал убить ее мать, если она кому-нибудь расскажет. Поэтому она вообще перестала говорить.

– Почему ее мама не знала, что происходит?

Сорен отвернулся и посмотрел в темный угол комнаты. Казалось, он вспомнил что-то, что-то плохое.

– Сила самообмана - самая мощная во вселенной. Жена отца поклонялась респектабельности и статусу. Мой отец был респектабельным, даже внушающим страх бизнесменом с впечатляющей родословной. Развод не был вариантом, поэтому она убедила себя, что брак был идеальным. Но даже она не смогла отрицать наличие трещин на фасаде.

– Что произошло? Или мне не стоит знать?
– Впервые она поняла, насколько Сорен был прав. Почти два года она умоляла узнать всю правду о нем, а он отказывал. Теперь она понимала, почему мужчина хранил эти секреты.

– Ты не захочешь знать. Но ты должна их знать. Понимаешь, я не видел Элизабет пять лет. Друг для друга мы были чужими. Я пытался с ней подружиться, и спустя несколько месяцев после возвращения в этот дом она начала понемногу говорить со мной.

Он остановился и закрыл глаза. Элеонор боялась того, что он скажет дальше, но понимала, что должна это услышать.