Сын Америки
Шрифт:
– Дай мне.
– Вот тебе полдоллара. У меня еще только доллар остается до среды.
Он положил бумажку в карман. Бэдди покончил с одеванием и сидел на краю постели. Он вдруг увидел Бэдди, увидел его как бы через Джана. Бэдди был какой-то бесхребетный, расплывчатый; глаза у него были незащищенные, и взгляд скользил только по поверхности вещей. Странно, что он раньше никогда этого не замечал. Бэдди тоже слепой. Вот он сидит тут и мечтает устроиться на такое же хорошее место, как у него, Биггера. Бэдди тоже кружит и кружит в привычной колее и ничего не видит. Костюм на нем сидит
– Что это ты на меня как смотришь, Биггер?
– А?
– Смотришь, говорю, на меня как-то по-чудному.
– Не знаю. Задумался просто.
– О чем?
– Ни о чем.
Мать вошла в комнату, неся тарелки с кашей, и он увидел, какая и она тоже бесхребетная и бесформенная. Глаза у нее были тусклые, ввалившиеся, в темных кругах от давней усталости. Она двигалась медленно и всегда дотрагивалась до вещей, мимо которых проходила, точно ища опоры. Она волочила ноги по дощатому полу, на лице ее всегда было выражение напряженного усилия. Если ей нужно было посмотреть на что-нибудь, даже совсем близко, она всегда поворачивалась всем телом, вместо того чтобы просто перевести глаза. Казалось, будто она несет в себе тяжелый и неустойчивый груз и боится нарушить с трудом достигнутое равновесие.
– Ешь кашу, Биггер.
– Я ем.
Вера принесла себе тарелку и уселась напротив него. Хотя лицо ее было тоньше и нежнее, чем у матери, Биггер уже различал в нем первые признаки той же самой усталости. Какая разница между Верой и Мэри! Это чувствовалось даже в движении, которым Вера подносила ложку ко рту; каждым своим жестом она как будто оборонялась от жизни. Даже то, как она сидела, выдавало страх, вкоренившийся так глубоко, что он уже стал органической частью ее существа; еду она брала с тарелки крошечными кусочками, как будто боялась подавиться или слишком быстро все съесть.
– Биггер! – плаксиво протянула Вера.
– А?
– Перестань сейчас же! – сказала Вера, положив ложку и отмахиваясь от него рукой.
– Что?
– Перестань на меня смотреть!
– Да ну тебя, ешь свою кашу и молчи!
– Мама, скажи ему, чтоб он на меня не смотрел!
– Никто на нее не смотрит.
– Ты смотришь, – сказала Вера.
– Тише, Вера, ешь лучше, – сказала мать.
– Он все время за мной подсматривает, мама!
– Ты просто дура! – сказал Биггер.
– Не глупее тебя!
– Да замолчите вы оба, – сказала мать.
– Если он будет подсматривать, я есть не стану, – сказала Вера и пересела на кровать.
– Иди жри свою кашу! – сказал Биггер, выскочив из-за стола и снимая с вешалки кепку. – Я ухожу.
– Чего ты, Вера? – спросил Бэдди.
– Не твое дело! – сказала Вера; у нее уже текли по лицу слезы.
– Дети, тише! Да замолчите же наконец! – простонала мать.
– А зачем он со мной так? – сказала Вера.
Биггер поднял свой чемодан. Вера вытерла глаза и вернулась к столу.
– Когда я тебя теперь увижу, Биггер? – спросила мать.
– Не знаю, – сказал он и с силой хлопнул дверью.
Он уже спустился до середины лестницы, когда услышал, что его окликают.
– Биггер! Погоди, Биггер!
Он остановился и посмотрел вверх. С лестницы бежал Бэдди. Он подождал, недоумевая, что могло случиться.
– Ты чего?
Бэдди остановился, виновато улыбаясь:
– Я… я…
– Ну в чем дело?
– Понимаешь, мне показалось…
Биггер обомлел:
– Говори, чего размазываешь?
– Ничего такого нет. Просто мне показалось, что у тебя что-то неладно.
Биггер поднялся на несколько ступенек и встал совсем рядом с Бэдди.
– Неладно? Как это неладно? – спросил он испуганным шепотом.
– Я… мне показалось, что ты вроде не в себе. Думал, может, тебе помочь надо, вот и все. Мне… мне показалось…
– А с чего ты это все взял?
Бэдди протянул ему пачку кредиток.
– Вот, ты уронил на пол, – сказал он.
Биггер шарахнулся назад, оглушенный. Он сунул руку в карман: денег не было. Он выхватил у Бэдди пачку и торопливо запихнул ее в карман.
– Мать видела?
– Нет.
Он посмотрел на Бэдди долгим испытующим взглядом. Он знал, что Бэдди весь тянется к нему, готов чем угодно заслужить его доверие; но сейчас это было невозможно. Он крепко схватил Бэдди за локоть.
– Никому ни слова про это, понял? Вот, – сказал он, вытащив пачку из кармана и отделив одну бумажку, – возьми, купи себе что-нибудь. Но помни – никому!
– Спасибо, Биггер. Я никому не скажу. Но, может быть, тебе нужна моя помощь?
– Нет, нет…
Бэдди стал подниматься наверх.
– Постой, – сказал Биггер.
Бэдди опять спустился и остановился перед ним, глядя ему прямо в лицо пытливыми блестящими глазами. Биггер посмотрел на него, весь подобравшись, точно зверь, готовый к прыжку. Нет, брат его не выдаст. На Бэдди можно положиться. Он опять ухватил Бэдди за руку выше локтя и сжал так сильно, что Бэдди съежился от боли.
– Так смотри же – никому.
– Да, да… Я не скажу.
– Ну, теперь иди.
Бэдди побежал вверх и скрылся из виду. Биггер постоял еще на темной лестнице, раздумывая. Он отмахнулся от закравшегося было сомнения, но не со стыдом, а скорее с досадой. На миг он почувствовал к Бэдди то же, что чувствовал к Мэри, когда она лежала на кровати, а в синеватом полумраке комнаты к нему приближалось белое пятно. Нет, Бэдди не скажет, подумал он тут же.
Он вышел на улицу. Было холодно, и снег перестал. Небо понемногу прояснялось. Когда он дошел до угловой аптеки, где торговали круглые сутки, ему вдруг захотелось взглянуть, нет ли там кого-нибудь из ребят. Может быть, Джек или Джо не ночевали дома и болтаются здесь, как это иногда бывало. Хотя он знал, что навсегда с ними покончил, его почему-то все время тянуло повидать их. Ему хотелось испытать, что он почувствует при встрече с ними. Точно человеку, родившемуся вновь, ему хотелось потрогать и попробовать каждую вещь, чтоб посмотреть, какова она теперь на вкус и на ощупь. Точно у человека, вставшего после долгой болезни, у него являлись неожиданные и безотчетные причуды.