Сын архидемона

Рудазов Александр

– Эй, – недовольно прохрипел я. – Руки уберите, профессор.

– Да как скажете, батенька, – убрал руки Гадюкин.

Теперь он начал просто тыкать меня во все места длинной палочкой. Даже в глаз потыкал – причем с таким видом, словно так и надо.

– Вы как себя вообще чувствуете, батенька? – заботливо осведомился он. – Кушаете регулярно? Болей в груди нет? А в животе? А в паху? Стул нормальный? Жалобы на самочувствие есть?

На все вопросы, кроме первого, я ответил отрицательно. Болей и жалоб у меня нет, кушаю крайне нерегулярно, а со стулом

по жизни проблемы, но к этому я постепенно приспособился.

– Надо же, какой здоровенький получился, – как-то даже слегка разочарованно произнес Гадюкин. – Знаете, я ведь всегда очень внимательно следил за проектом «ЯЦХЕН». Лично не участвовал, но следил очень внимательно, очень-очень внимательно, да-с! Очень интересно было, к чему все это приведет! Как и ожидал – привело к абсолютному бардаку! У нас, батенька, по-другому не получается – менталитет-с!

– Ну, если по-честному, весь этот бардак на «Уране» начался не из-за Олега, – неохотно заметил Свя-тогневнев. – Он вылупился, когда все уже закончилось. ну я же тебе рассказывал.

– Мелочи, Лелик, мелочи! – отмахнулся Гадюкин. – Совершенно несущественные детали! Кстати, подай-ка мне иглу, пробирку и жгут Вы сегодня уже кушали, батенька?

– Угу, – подтвердил я. – А что?

– Да ничего. Не следовало бы. Перед биохимией кушать не рекомендуется. ну да что ж с вами поделать. Согните руку в локте.

– В каком из?

– В любом.

Даже не поинтересовавшись разрешением, Гадюкин сноровисто взял у меня образцы крови и тканевой жидкости. Ему пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем он сумел пробуриться сквозь мой чешуехитин, но это препятствие профессора только обрадовало. Он сломал три иглы и еще две согнул – но с шестой у него иаконец-то все получилось. Правда, это была уже не игла, а какое-то хитрое медицинское сверло – по-моему, даже с алмазным наконечником.

Еще Гадюкин попросил нацедить в специальные контейнеры немного хвостового яда и кислотной слюны. Кусочек хитина он тоже отпилил.

– Вот бы ему еще и абляцию сделать. – мечтательно протянул Гадюкин, пряча добычу в шкаф.

– Аря, насчет этого мы не договаривались! – встрепенулся Святогневнев.

– Шучу! – расплылся в улыбке Гадюкин. – Шучу я, Лелик, шучу!

– А что такое абляция? – полюбопытствовал я.

– Да ничего особенного, – отмахнулся Гадюкин. – Не обращайте внимания, батенька, это я просто так сказал, йтотегачески. Хотя, может, все-таки сделаем?

– Аристарх!

– Шучу.

По-моему, он все-таки не шутит. Знать бы еще, что такое эта абляция. Рабан почему-то молчит, хотя обычно его и кляпом не заткнешь.

– Теперь давайте осмотрим. это, – задумчиво произнес Гадюкин, поворачиваясь к зомби Погонщика Рабов.

Честно сказать, я удивляюсь, как нас вообще пропустили с этим лэнговским уродом. Даже без спинных рогов он все-таки демон, мать его так! Точнее, ходячий труп демона! Да, он человекоподобен. но, е-мое, монстр Франкенштейна тоже был человекоподобен! Вы только взгляните на эту харю и скажите честно – хотите, чтобы ночью вам приснилось такое?

Знаю-знаю, у меня у самого бревно в глазу. Поверьте, я в курсе, что на конкурсе страшилищ мне всегда будет доставаться одно из призовых мест. Ну и что с того? Я, по крайней мере, гармонично сложен и для яцхена очень даже симпатичен. А Погонщиков Рабов когда-то сделали из людей – и уж кто-кто, а Древние знали толк во всяких извращениях.

Ну да пес с ними, сейчас важнее другое. Я на базе «Гея», но по-прежнему не имею понятия, где искать Палача. Профессор Гадюкин мне здесь ничем не помог – он даже удивился, когда услышал, что этот гре-баный киборг может быть где-то здесь.

Зато он знал, где искать доктора Игошина. Его кабинет шестью этажами выше и дальше по коридору.

– Там табличка с именем, не пропустите, – рассеянно сказал Гадюкин.

Я снова повернул камень в кулоне и выглянул за дверь. Охранники мгновенно оживились – как и камера на стене.

– Куда? – едва разжимая губы, спросил Виктор.

или Сергей. Не помню уже, кто из них кто.

– В туалет, – деловито ответил я.

– Там есть.

– Да, у меня тут есть! – радостно крикнул Гадюкин. – Вон туда пройдите, в коридорчик, а в конце дверка! Только сиденьице потом поднять не забудьте!

Я молча закрыл дверь. Ну да, все правильно – в кабинет Гадюкина нас скрепя сердце, но пропустили, однако выйти из него позволят только один раз – когда будем уходить. Тем более что здесь у профессора есть все, что нужно для жизни, – туалет, душевая кабина, небольшая софа, даже холодильник и электроплита.

А еще здесь есть биде. Почему-то приколоченное к потолку, но все-таки есть.

– Это люстра такая, патрон, – укоризненно сказал Рабан.

– А похоже на биде, – возразил я.

– Шо вы сказали, товарищ Бритва? – не расслышал Щученко.

– Да это я сам с собой. Профессор, а что расположено над вашим кабинетом?

– Кабинет доктора Гребенникова, если не ошибаюсь, – добродушно ответил Гадюкин.

– Он сейчас там?

– Если никуда не ушел, то там.

Я обратился туда Направлением – действительно, над головой ходит человек. Значит, отпадает. Слева и справа тоже люди – слева к тому же двое. За дверью

охрана. С противоположной стороны людей нет, но и пустого пространства тоже нет – сплошной камень.

Остается только.

– А внизу у вас что? – спросил я.

– Кажется, складское помещение. А что?

Вместо ответа я еще пристальнее стал щупать под полом Направлением. Какие-то ящики, коробки, целая батарея бутылок с. ацетон вроде бы. Но главное – ни единой живой души.

– Я у вас тут немножко напачкаю, ничего? – сказал я, встряхивая аэрозоль, подаренный Джемуланом.

Как следует опрыскав пол, я принялся «продавливаться» сквозь него, как тогда в Вуре. Не знаю, временный ли это эффект или постоянный, но надеюсь, что все-таки временный. Вряд ли профессор обрадуется, что у него теперь гель вместо пола. Хотя, может, и обрадуется – он вообще странный тип.