Сын графа Монте-Кристо
Шрифт:
И маркиз захлопнул дверь своей ложи перед лицом графа, слывшему креатурой Радецкого, и тот волей-неволей должен был просить себе место в ложе маршала.
Сан-Пиетро с безумной страстью любил Лучиолу и, вспоминая ее взгляд, которым она указала ему на дверь, яростно скрежетал зубами и бормотал проклятья.
— Она похожа на другую, которая ускользнула от меня, эта не ускользнет. О, я знаю, чем усмирить ее: я донесу на Аслитту!
Только Сан-Пиетро уселся, как на сцене появилась Лучиола, встреченная бурными аплодисментами.
— Полковник,— обратился Сан-Пиетро к адъютанту,— я разоблачил одного изменника и желаю сообщить вам его имя!
— Но не теперь же,— нетерпеливо ответил адъютант,— слушайте этот прелестный дуэт.
Действительно, голора Розы и Маргаритки звучали так восхитительно, что тираны и жертвы одинаково увлеклись очаровательной музыкой. Никто не заметил, как Лучиола быстро взглянула на высокого мужчину в передней ложе и затем перевела взгляд на ложу Радецкого.
Незнакомец внимательно посмотрел на Сан-Пиетро, потом опять на сцену, и Лучиола усмехнулась с довольным видом.
Дуэт закончился под взрыв аплодисментов и был повторен, а затем вступил хор стрекоз.
— Полковник,— начал снова граф.— Аслитта в заговоре с патриотами, я…
— Завтра, завтра, граф! Да что, наконец, вам нужно от меня?
— Чтобы Аслитту арестовали сегодня же вечером!
— О, Лучиола несравненна, ее непременно нужно ангажировать для выступлений в Вене,— с увлечением вскричал полковник.— Хотите взять этот труд на себя?
— Что, ваше высочество?
— Боже мой, разве вы оглохли? Речь идет о том, чтобы заполучить Лучиолу для Вены!
— Прикажите арестовать Аслитту, и Лучиола будет петь в Вене!
— Какой вздор! Что общего между Лучиолой и маркизом?
— Она любит его,— прошипел граф.
— А, конечно, это важная причина! 'Как! Лучиола отвергает ваше поклонение и влюбляется в какого-то неаполитанца! Это государственное преступление!
— Итак, ваше высочество…
— Даю вам поручение: отправьте Аслитту в цитадель, но после представления, я хочу дослушать оперу без помех.
— Я попрошу официального приказа, ваше сиятельство.
— Боже мой, какой вы несносный! Вот возьмите,— адъютант вырвал листок из записной книжки, поспешно написал несколько слов и, подав бумажку Сан-Пиетро, снова обратился к сцене. Граф демонически улыбнулся — он выиграл!
Как ни напрягал граф свою память, он никак не мог вспомнить, кого напоминала ему Лучиола. В его воспоминаниях был пробел, и хотя железная натура помогла ему справиться с ранением, державшим его несколько месяцев на краю могилы, но некоторые черты прошлого подернулись для него густым покровом забвения.
Но когда он взглянул на противоположную ложу, где сидел мужчина в черной одежде, также пристально смотревший на него, этот покров внезапно разорвался. И граф, как бы в внезапном припадке кашля, закрыл лицо платком, так как не в силах был отвести свой взор от приковавших его глаз незнакомца.
— Нет, нет, — боязливо прошептал он,— никто не знает моего прежнего имени, и я напрасно пугаюсь.
По окончании первого акта Сан-Пиетро обратился к одному из офицеров:
— Кто этот господин в ложе напротив?
— Я незнаком с ним лично, знаю только, что сегодня он приехал из Неаполя с лучшими рекомендациями. Говорят, он баснословно богат.
— А как его зовут?
— Граф Монте-Кристо… Красавица, что сидит рядом с ним, его жена, а хорошенький мальчик — их сын.
— Благодарю вас,— сказал Сан-Пиетро и злобно прошипел.— Это он, и у него есть сын! О, на этот раз он не ускользнет от меня!
Немного погодя Сан-Пиетро спросил:
— Известны ли политические взгляды и убеждения графа?
— Я знаю только, что немедленно по приезде он послал своего негра с визитной карточкой к Радецкому, прося принять его через несколько дней.
— А, конечно, это разрешает всякие сомнения.
Между тем опера продолжалась при возрастающем одобрении, но в начале третьего акта адъютанты получили приказ явиться на квартиру Радецкого.
Что было делать? Служба прежде всего, и офицеры с неудовольствием покидали театр как раз во время чудесного трио Лучиолы, Руниты и синьора Тино.
Наконец, открылась заключительная сцена: Роза, гордая царица цветов, согласилась на союз фиалки с маргариткой, и брак немедленно свершился под балдахином из листьев, перед наскоро устроенным алтарем из сосновых веток.
Красный, зеленый, белый — вот они опять — национальные цвета! В громе рукоплесканий фиалка и маргаритка приблизились к трону Розы, царица подняла свой жезл, и над прекрасной четой, как бы по волшебству, воздвиглась триумфальная арка из пальмовых листьев.
Монте-Кристо встал и махнул рукой. Театр мгновенно оживился: все вскочили со своих мест, и раздался оглушительный, радостный крик:
— Да здравствует Италия! Да здравствует национальное знамя!
Громкий голос покрыл общие выкрики:
— Долой иноземцев!
Последовала сцена неописуемого смятения и все мгновенно смолкло, когда Лучиола, набросив на плечи красный плащ розы, схватила зеленую пальмовую ветвь и своим дивным голосом запела национальный гимн.
Студенты вскочили на сцену, мигом разобрали все ветки, и тысячи голосов подхватили начатый певицей гимн. С криком: «Да здравствует Италия!» толпа повалила к выходу. Студенты отнесли Лучиолу в экипаж, отпрягли лошадей и повезли ее к дому, восторженно восклицая: