Сын Льва
Шрифт:
Кажется, у нее появился враг. Царица Куати вряд ли ей простит такое унижение. А может, не все так плохо?
— Сын Солнца велел передать ярчайшей звезде Дарната, что сегодня сам намерен показать ей покои своего дворца, — пропищал ей в ухо евнух-прислужник. — Пусть ярчайшая звезда ни о чем не беспокоится, ее проводят к шофету, когда придет время…
Шеммер-Та-Нат ничего не ответила. У нее появилась неожиданная и, как показалась девушке, очень удачная мысль. Шофет более чем благосклонен к ней, значит, надо просить шофета помочь найти ее Леодана. Шофет все может, и если Леодан жив…
Если жив.
К горлу подкатил противный ком, глаза вновь заволокло слезами. Евнух подобострастно смотрел ей в лицо, ожидая ответа. Глупый кастрат наверняка уверен, что она плачет от счастья.
— По… благодари Сына Солнца, — сказала Шеммер-Та-Нат и сделала вид, что ее интересует ваза с фруктами и сахарным печеньем.
Мой Леодан жив, и я его найду, сказала она себе. Только вот плакать не надо, грим потечет. Надо оставаться сильной. Боги улыбаются сильным и упорным. Они исполнят ее желание.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Боги улыбаются сильным и упорным, — сказал Леодан, глядя на Вислава. — Они помогут нам. Я много раз слышал эти слова. Но все не так, совсем не так!
— О чем это ты, парень?
— Я не хочу умереть на этом корабле, — прохныкал Леодан, вытирая слезы грязной рукой. — Среди этой грязи, этих ужасных людей. Я не могу больше есть крысиное мясо. Меня тошнит. Мне кажется, что съеденные крысы бегают у меня в животе. Они мне даже ночью снятся!
— А ты тщеславен, приятель. Не беспокойся, все совсем не так плохо. Наше корыто попало в какое-то течение. Будем надеяться, что нас все-таки вынесет к земле.
Вислав сказал это таким тоном, что Леодану сразу стало легче, и он с благодарностью посмотрел на вора. А Вислав думал о другом. Очень скоро Леодану не придется сокрушаться по поводу их убогого меню — даже такой пищи не будет. Сегодня они не поймали ни одной крысы. Скорее всего, все четвероногие попутчицы уже просто-напросто съедены. С тех пор, как пять дней назад небольшая акула оборвала их снасть и унесла крючок, рыбу ловить нечем. Вислав примерно представлял себе, что начнется, когда призрак голодной смерти окончательно поселится на их корабле. Трое каторжников уже подолгу о чем-то шепчутся в трюме. Да и непонятно, как поведет себя Каста.
— Куда ты? — спросил встревожено Леодан.
— Пойду побеседую с нашей капитаншей.
— Я с тобой.
— Не стоит, парень. Побудь здесь, я скоро.
Каста стояла на носу судна. Она услышала шаги Вислава, но даже не обернулась.
— У нас нет еды, — сказал вор. — Еще три-четыре дня мы протянем. Дальше не знаю.
— Почему ты мне говоришь об этом?
— Потому что ты вроде как капитан. Хотелось узнать, что ты думаешь.
— Я думаю о том, что голодна. А ты?
— Я боюсь, что когда голод возьмет нас за горло, мы станем вести себя, как дикие звери.
— Звери? — Каста усмехнулась. — Звери не едят себе подобных.
— Значит, ты поняла?
— Твои мысли написаны на твоем лице. Ты беспокоишься об этом мальчишке, Леодане, не так ли?
— Он единственный на этом судне, кто не может постоять за себя.
— Так пусть умирает, — равнодушно сказала Каста. — Мне безразлично, что с ним будет.
— Ты очень добра.
— Да уж какая есть.
Некоторое время они молчали. Каста думала о том, есть ли край у океана, по которому их носит уже вторую неделю. Вислав думал о том, что порой женщины бывают безжалостнее мужчин.
— Ты что, влюблен в этого парня? — вдруг спросила Каста.
— Я? — Вислав не ожидал такого вопроса. — С чего ты взяла?
— Ты почти все время проводишь с ним.
— Скорее, это он тянется ко мне. И мне его жаль.
— А мне нет. По возрасту он, похоже, мне ровня, но всю свою жизнь прожил, как изнеженная комнатная собачка. Как сраный дарнатский мопс, которого по три раза на дню кормят, чешут, купают, водят к сукам и радуются, когда он лижет руки и тявкает на чужаков. Этот малый спал на пуху, ел на серебре, ни разу ничего путного не сделал. Посмотри на его руки — это руки бездельника. Руки дорогой потаскухи. В нем нет ничего мужского. Любимчик судьбы, одно слово. Не люблю таких.
— Кто тебя обидел, Каста?
— Все, — девушка посмотрела на Вислава, ее зеленоватые глаза потемнели, стали холодными и жестокими. — Всю свою жизнь я отражаю удары, которые сыплются на меня отовсюду. Моя душа и мое сердце покрыты рубцами, которых ты не можешь видеть, но они болят — и болят сильно. Поэтому я ненавижу тех, кому боги дают все. Тех, кого никогда не били, не предавали, не продавали как скотину, над кем не глумились. Тех, у кого есть счастливые семьи, у кого живы и здоровы родители, мужья, дети. Тех, кто ни разу не проливал кровь, защищая свою жизнь. Тех, у кого напомаженные волосы, кожа без единого шрама, ухоженные руки, ни разу не замаранные человеческой кровью. Всю свою жизнь я только теряю. Я выдираю жалкие клочки счастья из пасти Судьбы, оплачивая каждый из них своими кровью, потом, слезами, позором — и все равно приходит день, когда Судьба снова забирает у меня все, что я отвоевала.
— Я понимаю тебя и сочувствую тебе.
— Не смей меня жалеть! И уходи. Не хочу разговаривать с тобой. Ступай к Леодану. А то он расплачется или описается со страху.
— Ты ревнуешь меня к нему?
— Ревную? — Каста засмеялась. — Да ты, похоже, о себе очень высокого мнения, дружок. Мне наплевать на тебя и на твоего никчемного дорийского педика. Все, чего я хочу, так это поскорее увидеть землю. Или умереть. Ненавижу неизвестность.
— Как скажешь, капитан, — Вислав скрыл досаду и раздражение: его покоробили не столько слова Касты, сколько то выражение лица, с которым девушка их произнесла. — Похоже, с Леоданом я быстрее найду общий язык.
— Что она тебе сказала? — спросил Леодан, когда Вислав вернулся на мидель.
— Сказала, чтобы я все время был рядом с тобой и охранял тебя, — ответил Вислав, растянувшись во весь рост на нагретых солнцем досках палубы.
Взгляд Леодана потеплел. Миг спустя юноша коснулся руки вора и прижал пальцы к своим губам. Вислава позабавило такое выражение чувств, но он ничего не сказал. Потом вспомнил Касту и глухо выругался.
— Что ты сказал? — осведомился Леодан.
— Ничего. Подумал о своем.