Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)
Шрифт:
Мать Рози фыркнула. Она не понимала, что происходит, но что бы ни происходило, ей это не нравилось. До сих пор она считала, что раскусила Толстяка Чарли. Конечно, поначалу – она это признавала – что-то пошло неправильно: вполне возможно, что Рози не прикипела бы к Толстяку Чарли так скоро, если бы после первой встречи с ним ее мать не выразила свое мнение столь громогласно. Он неудачник, сказала мать Рози, а она чуяла страх, как акула чует кровь с другого конца бухты. Однако ей не удалось убедить Рози бросить Толстяка Чарли, и теперь ее стратегия заключалась в том, чтобы контролировать свадебные приготовления, доводя Толстяка Чарли до белого каления, а также изучать – с неизменной кривой усмешкой – статистику по разводам.
Но сейчас
Пауку, с его стороны, тоже пришлось поработать.
Большинство людей не замечают других людей. Мать Рози замечала. Она замечала все. Она отпила немного горячей воды из тонкостенной фарфоровой чашки. Она знала, что потерпела тактическое поражение – пусть и не могла сказать, в чем заключался проигрыш и из-за чего они схлестнулись. Но следующий удар она решила нанести по главенствующим высотам.
– Чарльз, дорогой, – сказала она. – Расскажи-ка о своей кузине Дейзи. Я беспокоюсь, что твоя семья недостаточно представлена на свадьбе. Может, ты бы хотел, чтобы ей была отведена большая роль?
– Кому?
– Дейзи, – нежно сказала мать Рози. – Юной леди, которую я видела тем утром блуждающей по твоему дому в одних трусиках. Если она, конечно, кузина.
– Мама! Если Чарли говорит, что она кузина…
– Позволь ему самому говорить за себя, Рози, – сказала мать, и сделала еще глоток горячей воды.
– Точно, – сказал Паук. – Дейзи, – сказал Паук.
Он мысленно вернулся в ночь вина, женщин и песни: он привел тогда в квартиру самую хорошенькую и забавную из женщин, убедив, что это ее собственная идея, а потом с ее помощью втащил полубессознательную тушу Толстяка Чарли по лестнице. Уже успев к тому времени насладиться вниманием нескольких дам, он привел эту забавную кроху с собой скорее на всякий случай – как отставляют на время в сторону послеобеденный мятный коктейль. Однако дома, уложив приведенного в порядок Толстяка Чарли в постель, он понял, что больше не голоден.
Вот, значит, о ком речь.
– Милая малютка Дейзи, – продолжил он без заминки. – Наверняка она была бы счастлива прийти на свадьбу, останься она в стране. Увы, она курьер. Постоянно в пути. Сегодня здесь, а завтра доставляет конфиденциальные документы в Мурманск.
– У тебя нет ее адреса? Или телефонного номера?
– Мы можем вместе ее поискать, вы и я, – согласился Паук. – Весь мир перевернем. Она ведь то приедет, то уедет.
– Ты просто обязан ее пригласить, – сказала мать Рози таким тоном, каким, должно быть, Александр Великий отдавал приказ о разграблении маленькой персидской деревни. – Когда она вернется, непременно ее пригласи. Она такая прелестная малютка, что Рози, я уверена, будет счастлива с ней познакомиться.
– Да, – сказал Паук. – Именно. Всенепременно.
У каждого, кто когда-нибудь был или будет, есть песня. Она не похожа на песню, у которой есть автор. В ней особая мелодия и особые слова. И очень немногим дано пропеть свою собственную песню. Большинство из нас боятся, что голоса не хватит, или что слова слишком глупые, или слишком честные, или слишком странные. Так что вместо этого люди свои песни проживают.
Взять, к примеру, Дейзи. Песня крутилась у нее в голове большую часть жизни, имела бодрый походный ритм, и в ней говорилось о защите слабых, а припев начинался со слов: «Берегитесь, грешники!» – и был настолько глупым, что пропеть его во весь голос было бы неловко. Впрочем, иногда она напевала эту песню в дУше, превращая мытье в мыльную оперу.
И это, в общем-то, все, что вам следует знать о Дейзи. Дальше – детали [45] .
Отец Дейзи родился в Гонконге. Ее мать была родом из Эфиопии, из семьи богатых экспортеров ковров: у них был
45
Отсылка к гамлетовскому «дальше – тишина» (в переводе М. Лозинского).
Отец Дейзи был настолько этим уязвлен, что робко попросил о матче-реванше в следующую среду и во все остальные среды на два года вперед, исключая каникулы и государственные праздники.
Их социальное взаимодействие укреплялось по мере того, как улучшались их навыки общения и ее английский. Вместе они держались за руки, будучи частью живой цепи, протестуя против прибытия больших грузовиков с ракетами. Вместе, пусть и в составе очень большой группы участников, они отправились в Барселону, где протестовали против безудержного наступления мирового капитализма, и выразили решительный протест гегемонии корпораций. Там же они испытали на себе официально разрешенный слезоточивый газ, а испанские полицейские, оттаскивая мистера Дэя с дороги, выбили ему запястье.
А потом, в одну из сред в начале их третьего года в Кембридже, отец Дейзи обыграл мать Дейзи в шахматы. Он был так счастлив, так этим воодушевлен, он так ликовал, что, осмелев от собственной победы, сделал матери Дейзи предложение; а мать Дейзи, которая в глубине души боялась, что как только он выиграет, сразу потеряет к ней интерес, конечно, сказала «да».
Они остались в Англии, продолжая заниматься наукой, и у них родилась дочь, которую они назвали Дейзи, потому что в то время у них был (и как ни странно, использовался по назначению) тандем, велосипед для двоих [46] . Они переезжали из одного британского университета в другой: он преподавал теорию вычислительных систем, а его жена писала книжки, которые никто не хотел читать, о гегемонии транснациональных корпораций и книжки, которые читали, – о шахматах, их стратегии и истории, так что в иной год она зарабатывала больше, чем он, хотя деньги у них особенно не водились. Их интерес к политике с годами угас, и, достигнув среднего возраста, они превратились в счастливую пару, которая не интересовалась ничем, кроме как друг другом, шахматами, Дейзи, а также восстановлением и отладкой устаревших операционных систем.
46
Родители Дейзи наверняка слышали популярнейшую песню «Дейзи Белл», герои которой (собственно, сама Дейзи и ее ухажер) катили к семейному счастью на тандеме. В русском переводе она звучит примерно так: «Брак начнется скромно наш, слишком дорог экипаж, но ты просто загляденье, на втором велосипедном сиденье».
И оба они не понимали Дейзи, ни в чем.
Они винили себя, что не воспрепятствовали ее увлечению полицией с самого начала, когда оно проявилось впервые, примерно в то же время, когда она начала говорить. Дейзи показывала пальчиком на полицейские автомобили с таким же восторгом, как другие девочки на пони. На ее седьмой день рождения был устроен маскарад, чтобы она могла надеть детский костюм полицейского, и у родителей на чердаке и теперь хранились снимки, на которых запечатлелось ее счастливое личико при виде выпеченного ко дню рождения торта: все семь свечей на нем были расставлены вокруг полицейской мигалки.