Сыновья
Шрифт:
— Прячешь контрабандные товары, а? — бешено гаркнул на него Брентен.
Тот, запинаясь от испуга, ответил, что никакой контрабанды у него нет.
Инспектор Брентен тяжело поднял руку к козырьку, повернулся и медленно зашагал к таможне.
Позади него, на мосту, слышался гулкий топот шагов уходивших рабочих, а потом и взрывы сдерживаемого смеха.
III
Пока Брентен шел домой, в нем так разбушевалась ненависть, что его даже лихорадить стало. От таблеток и горячего чая, предложенных женой, он отказался и вообще попросил оставить его в покое.
—
— Да так, неприятности, — буркнул он.
— Залей-ка их чашкой хорошего кофе, — посоветовала жена.
Кофе? Кофе?
У Матиаса Брентена набухли жилы на лбу. Он был страстным любителем кофе, но этот кофе… Он втянул в себя воздух: да, натуральнейший. Как жаль, что военное добро нельзя распознать по запаху. Флеш, конечно, за один день наворовывает столько, сколько таможенному инспектору в месяц не заработать. Что же, выходит, надо, радоваться и закрывать глаза на все?
Хоть Брентен и не радовался, но все же промолчал. Оа увидел засунутую за кухонный шкаф газету, вытащил ее и расправил. Едва заглянув в нее, остановился, пораженный. Что это?.. Посмотрел еще раз, уже внимательней. Нет, он не ошибся, он прочитал правильно: Брентен.
Это было объявление, выделенное особым шрифтом.
«В воскресенье 8 мая, — значилось в нем, — нейштадская молодежная группа организует большой родительский вечер. Доклад на тему «Немецкая песня» сделает Вальтер Брентен».
Брентен… Матиас Брентен поднял тяжелую голову и взглянул на жену, которая, ничего не подозревая, хлопотала у плиты. Он перевернул газету. «Гамбургское эхо». Социалистическая газета. В его доме! За кухонным шкафом! Он стиснул кулаки и прижал их ко лбу. Этот мерзкий, крамольный листок в его доме!.. В первое мгновенье у него мелькнула мысль о брате Карле. Уж не он ли заходил а его отсутствие и оставил этот листок? Но нет! Этого не может быть. Спазм сжал ему горло, он задыхался. Все понятно: кофе из военных запасов был завернут в эту газету. Украденный, в гавани украденный кофе, завернутый в социалистическую газету, здесь, в его доме!..
— Как попала к нам эта газета? — Он протянул газету жене.
Она побледнела.
— Боже мой, Тиас… Это… это чистая случайность… Право же, чистейшая случайность… Я… Мне… надо было кое-что завернуть.
— Ты взяла у Флеша?
— Возможно, Тиас… Очень может быть… Возможно, что это фрау Флеш. Она вчера заходила к нам… Верно, я попросила у нее ненужную бумагу.
Ложь. Сплошная ложь. Брентен опустил голову. Какой смысл продолжать разговор, задавать вопросы? Ему лгут в его собственном доме. Его собственная жена лжет ему.
В кухню вошла Агнес, больная дочка Брентенов. Она поймала предостерегающий взгляд матери, посмотрела на отца, державшего в кулаке смятую газету, и тихо, стараясь не шуметь, села к столу. Ей было любопытно, чем все это кончится.
Матиас Брентен тихо спросил жену?
— Тебе принесли ее, чтобы показать объявление? — Он ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку.
— Какое объявление, Тиас?
Голова его снова поникла. Он ничего не ответил.
Нет, по-видимому, все так и есть. В эту газету было что-то завернуто. Скрыли от него лишь одно — что именно было завернуто.
Фрау Минна поторопилась накрыть стол к завтраку. Она высыпала молотый кофе в кофейник и заварила его кипятком.
Брентен сидел, подперев голову обеими руками, Минна поставила перед ним пузатую
— Кофе?
— Да, Тиас, натуральный кофе.
Он резко отодвинул чашку, поднялся и, стуча сапогами, вышел из кухни.
— Что тут произошло? — спросила Агнес.
— Тс… тс… — Вся дрожа, фрау Минна прислушалась. — Из-за этой проклятой газеты. До чего глупо, что я не сожгла ее сразу.
С шумом хлопнула наружная дверь.
— Ушел… Без завтрака, не попрощавшись. — Фрау Минна, совершенно убитая, опустилась на стул мужа.
— Что там было, в этой газете? — Агнес подняла ее с полу, разгладила и принялась читать.
— Какое-то объявление!
Девушка пробежала глазами объявления. Они едва заполняли половину полосы. В «Гамбургер нахрихтен», которую получали Брентены, объявления занимали добрых несколько страниц.
Агнес не нашла в газете ничего особенного и отложила ее в сторону.
Этот инцидент нисколько не повлиял на прекрасный аппетит дочери Матиаса Брентена. Она приготовила бутерброды с повидлом и налила себе чашку кофе.
— Возьми овсяной каши, — сказала фрау Минна. — На плите стоит.
Агнес неожиданно вскрикнула:
— Мамочка, скажи, как зовут сына нашего дяди-социалиста? Не Вальтер?
— Что?.. Да, Вальтер! Почему ты вдруг спрашиваешь?
— Вот, погляди-ка: Вальтер Брентен. Делает доклад о немецкой песне… Да нет, не может быть. Он, по-моему, совсем еще мальчишка.
— И это напечатано в газете?
— Вот тут, прочти!
Фрау Минна прочитала и вздохнула:
— Боже ты мой, это, наверно, отец и прочел. Теперь все понятно. — В голосе ее послышалось облегчение.
— Это сын дяди Карла? Ты уверена? Сколько же ему теперь лет? Пятнадцать или шестнадцать, не больше ведь?
— Кому же и быть, как не ему. Конечно, он. И надо же, чтобы именно эта газета попалась отцу на глаза!
IV
Минна Брентен, взяв для мужа завтрак, направилась в таможню. Ее дочь Агнес, усевшись в гостиной у окна, принялась внимательно изучать социалистическую газету, виновницу стольких неприятностей. Всю первую страницу она прочитала от первого до последнего слова и, к своему разочарованию, не нашла там ничего предосудительного. Все было, по ее мнению, очень благопристойно, чинно и даже вполне понятно. Ни одного недоброго слова о кайзере или правительстве, ни звука против войны, и вообще — ни следа вражды или ненависти к кому бы то ни было. Возвращение каперского судна «Чайка», о котором недавно сообщали, отмечалось и этой газетой, причем по адресу команды расточались щедрые похвалы, а капитан корвета граф Дона-Шлодиен был назван осмотрительным, храбрым и удачливым моряком. Агнес недоумевала, почему столько людей, в том числе и Тиас, так возмущается этой газетой? Совершенно так же, как и в «Нахрихтен», здесь сообщалось, что «Чайка» потопила четырнадцать вражеских кораблей, установила сто мин и привезла на родину из своего каперского рейса богатую добычу — золотых слитков на миллион. Успехи германского оружия в Албании тоже вызвали ликование газеты. Правда, в большой статье под названием «С открытым забралом» содержались нападки на канцлера Бетман-Гольвега, которому вменялась в вину неопределенность его позиции. Подумаешь! В верноподданнической газете «Нахрихтен» Агнес читала статьи и не с такими еще выпадами против канцлера. Она была разочарована. Она ждала куда более волнующих открытий.