Сыщик-убийца
Шрифт:
Безумная, по-видимому, ничего не чувствовала. Вдруг молодой человек вздрогнул: он нащупал скрытый под волосами шрам.
«Что это значит?» — подумал он.
Чтобы найти ответ, он продолжал осмотр, раздвинув волосы на месте шрама, чтобы лучше видеть, и скоро обнаружил на конце борозды небольшое возвышение, величиной в десять су.
Едва он коснулся этого места, как Эстер вздрогнула и громко вскрикнула. Ее глаза приняли безумное выражение, и она схватилась руками за голову.
Лицо доктора блеснуло радостью.
— Я не ошибся, — прошептал он. — Вот где причина болезни… Эта бедная женщина была ранена в голову… кусок пули или осколок кости остался тут, надо, значит, сделать операцию. Операцию страшную, следствием которой будет смерть или выздоровление. Но что именно?… Все-таки я попытаюсь…
Возвращаясь домой, чтобы позавтракать, прежде чем ехать с визитами по городу, как это Этьен обыкновенно делал, он столкнулся у своих дверей с Анри де Латур-Водье.
— Милости просим! — воскликнул он, пожимая руку молодому адвокату. — Надеюсь, ты ко мне как к другу, а не как к доктору?
— Конечно… Я просто соскучился. Давно тебя не видел. Ты так занят последнее время. Дашь ты мне позавтракать?
— Что за вопрос!
И молодые люди поднялись под руку по лестнице, ведущей в кабинет Этьена.
— Ну что, доволен ты своей службой? — спросил Анри, усаживаясь в кабинете доктора.
— Еще бы! Это лучший путь к цели, к которой я давно стремлюсь.
— Какая же это цель?
— Стать известным специалистом и открыть свою клинику.
— Мне кажется, этого легко достичь.
— Да, — сказал, смеясь, Этьен, — если есть деньги.
— Разве у тебя нет друзей, которые с радостью помогли бы тебе, если бы ты сделал честь обратиться к ним за помощью?
— О! Я знаю, что могу рассчитывать на тебя, и я не задумался бы просить об услуге, хотя бы и денежной, но думаю, что через пять-шесть лет мои сбережения позволят осуществить мою мечту, не прибегая к твоему кошельку.
— Пять-шесть лет? Зачем так долго ждать?
— Это необходимо… Я слишком молод, чтобы заведение могло внушить достаточно доверия.
— Может быть, ты и прав. Но человек женатый становится сразу серьезным, а ведь ты скоро женишься.
Этьен побледнел.
— Я женюсь!… — прошептал он. — Никогда!
— Как — «никогда»? Кажется, ты недавно говорил мне что-то другое. Что же случилось?
— Очень печальные вещи…
— Ты любил… Ты был любим…
— Я так думал…
— Кто же разбил твое сердце?
— Она!
— Верно, она сказала, что не любит тебя?
— Ах, если бы только это!… Напротив, она давала мне понять, что в обмен на мое сердце она отдала бы свое. И все это — ложь, и она меня обманывала… обманывала жестоко, низко… Она бросала умирающую мать, чтобы ночью бежать по Парижу к своему любовнику.
— Это невозможно! — воскликнул Анри, отказываясь верить такой низости. — Не ошибаешься ли ты?
— Увы, нет!… У меня есть доказательство… Вот одно из них, самое подавляющее: мне передали медальон, забытый Бертой в карете, в которой она возвращалась со свидания.
— По-моему, это доказывает только то, что девушка ездила в Париж, и из этого еще не следует, что она была у любовника…
— Если бы ей нечего было скрывать, — возразил, покачав головой, Этьен, — она ответила бы мне откровенно.
— А ты ее расспрашивал? Ты сказал ей, что подозреваешь ее?
— Я передал ей медальон.
— И она не пыталась оправдаться?
— Она презрительно отказалась от всяких объяснений…
— Для меня это доказательство, что ты напрасно обвинял ее, — сказал, помолчав, Анри. — Разве не могло быть, что ей дали какое-нибудь поручение, нисколько не бесчестное, но тайное? Если бы она была виновна и не любила тебя, она спросила бы тебя, по какому праву ты позволяешь себе ее допрашивать… На твое обвинение она отвечала бы: «Я не ваша невеста, не сестра… если у меня есть любовник, какое вам до этого дело?» Но она предпочла страдать и молчать, чем выдать тебе тайну, доверенную ее чести.
— Но какая же тайна? Ничего подобного быть не может. Я хорошо знаю ее семейные обстоятельства. Вокруг нее нет никакой тайны!
— Ты заговорил бы иначе, мой милый Этьен, — возразил Анри, — если бы тебе приходилось, как мне, выслушивать исповеди людей, которые ничего не скрывают от своего адвоката. В самых честных семьях существуют тайны, иногда ужасные, иногда позорные, о которых свет и не подозревает. Если уж тобой овладело такое недоверие, ты должен был постараться узнать, куда ходила девушка.
— Я это и сделал… Случайно она взяла тогда фиакр моего дяди, Пьера Лорио, и я мог узнать от него все. Она была на Королевской площади, в доме 24. На другой день я пошел туда и расспросил привратницу.
— Что же она тебе сказала?
— Она не помнила, чтобы накануне приходила в дом молодая девушка… Тогда я на всякий случай прошептал имя Монетье… Привратница вскричала, что она знает это имя, что она его слышала от одного из жильцов, молодого еще человека. Это ясно?
— Гораздо меньше, чем ты думаешь… Видел ты этого человека?