Сыщик-убийца
Шрифт:
Доктор внимательно следил за каждым ее движением. Вдруг рука безумной упала на постель, огонь, горевший в глазах, потух, бледная улыбка появилась на губах, и она начала тихо напевать любимые арии из «Немой».
Две слезы скатились из-под длинных ресниц. Доктор заметил это, и лицо его приняло радостное выражение.
«Она плачет! Я вылечу ее! — сказал он себе. — Бедная женщина! Может быть, я узнаю когда-нибудь тайну горя, которого не мог вынести твой разум».
И он вышел из комнаты Эстер в сопровождении помощника и служителей.
— Лютель, — сказал он одному из них, — я поручаю вам новую пациентку. Обращайтесь с ней как можно мягче.
— Будьте спокойны, доктор. Мы никогда не обижаем больных.
— Я это знаю, но прошу для этой женщины особенного внимания… Не знаю почему, но она очень меня интересует. Мне кажется, что она должна была много страдать. Кроме того, я просил бы вас наблюдать за ней через дверь так, чтобы она этого не знала. Завтра утром вы дадите мне отчет.
— Хорошо, доктор.
Дав еще несколько инструкций, Этьен пошел в кабинет директора, который тотчас его принял.
Директор был ученый старик и честнейший человек. Он ласково встретил молодого доктора и дружески протянул ему руку.
— Что, мой милый, вы хотели поговорить со мной? — спросил он добродушным тоном.
— Да, господин директор.
— О чем же?
— О новой больной, которая вчера поступила в мое отделение.
— Вчера? — повторил директор, стараясь припомнить.
— Ах, да! Женщина, присланная префектурой, не правда ли?
— Да, Эстер Дерие.
— Что же, вы заметили что-нибудь особенное?
— Мне кажется, что ее можно вылечить.
— В самом деле? Очень рад…
— Но я не могу предпринять ничего серьезного, не зная, с какой больной имею дело и не обладая некоторыми сведениями о ее прошлом. Я хотел бы иметь самые точные сведения.
— Разве у вас в книге ничего не записано? Там должно быть извлечение из рапорта докторов префектуры.
— В книге ничего не записано, кроме того, что новая пациентка — секретная.
Директор нахмурился.
— А! Секретная… — сказал он. — Тогда у вас и не должно быть ничего записано.
— Эта женщина привезена вследствие какого-нибудь преступления?
— Не знаю, но сейчас узнаем.
Директор позвонил и велел принести бумаги поступивших накануне больных.
— Вот рапорт, — сказал он, отыскав бумаги Эстер. — Я вам прочту его.
Из рапорта следовало, что Эстер Дерие — сирота — была отправлена в больницу для общественной безопасности, что ей тридцать восемь лет, она больна уже двадцать лет и причиной помешательства является испуг во время пожара.
— Это ложь! — воскликнул Этьен Лорио.
— Ложь? — повторил директор, глядя с изумлением на молодого доктора. — Разве вы не видите, что это официальный рапорт, подписанный врачами префектуры?
— Знаю, но врачи префектуры могут ошибаться, как все прочие смертные. Что же касается прошлого, то они знают только то, что им скажут, а их могли обмануть, нечаянно или с умыслом.
— Может быть, вы и правы. Так вы думаете, что тут ошибка?
— Да…
— Если вы правы, что очень возможно, то это доказывает, что у вас замечательная наблюдательность.
— Эта женщина больна уже двадцать лет?
— Да.
— И рапорт ничего не говорит о попытках вылечить ее?
— Извините! Где же вы были, когда я читал рапорт? Там именно говорится, что усилия знаменитейших специалистов остались бесплодными. А вы будете искуснее этих светил?
— Говорить так было бы слишком самонадеянно. Но, не будучи искуснее, я могу быть счастливее, пока ничто не докажет мне противного. Я буду твердо верить, что эту женщину можно вылечить. Тут скрывается какая-то тайна, безумие — следствие преступления. И тайну, и преступление я хочу узнать.
Директор снова нахмурился:
— Молодой человек, позвольте мне дать вам совет. Мы лечим не для того, чтобы узнавать чужие тайны. Помните, что в распоряжении префектуры стояли эти многозначительные слова: «для общественной безопасности». Заметьте также, что примечание «отдельно-секретная» дважды подчеркнуто, что ясно говорит, что эта женщина умерла для света.
— Умерла! — повторил в ужасе Этьен. — Тогда, значит, я не должен пытаться ее вылечить?
— Нет, отчего же? Но знайте заранее, что ее положение не может измениться.
Разбудив ее угасший разум, вы поступите в интересах науки, но самой больной окажете этим печальную услугу.
Этьен ушел от директора очень опечаленный. Припоминая, что Эстер Дерие больна уже двадцать лет, что ее безуспешно лечили светила медицинской науки, он уже готов был усомниться в своих силах.
Однако он твердо решил попытаться. Перед уходом он еще раз зашел в комнату новой пациентки.
Эстер уже встала и, одетая в бальное платье, стояла у окна, уткнувшись лбом в стекло. Она не обратила никакого внимания на появление доктора.
Этьен подошел к ней и, положив руку на плечо, сказал тихим голосом:
— Брюнуа.
Безумная вздрогнула и обернулась.
— Брюнуа, — повторила она с выражением испуга и угрозы в одно и то же время… — Брюнуа… Там я умерла…
«Я так и думал, — подумал доктор. — Ее помешательство началось в Брюнуа вследствие какой-нибудь страшной драмы».
Эстер замолчала и опустилась на стул. Ее густые золотистые волосы рассыпались по плечам.
Этьен приблизился к ней и начал осторожно ощупывать неровности головы, которые для френологов служат источником драгоценных сведений.