Т.Н.

Иванов Алексей

И лишь после того, как Лёша громогласно исполнил все эти ритуалы подковёрной борьбы за место под солнцем, его тут же поселили в каюте Старшего Механика. Который до этого жил исключительно один – в двухместной каюте. В силу своего привилегированного социального положения на нижнюю шконку. Как второй человек на судне. После Капитана. И долго отказывался войти в сложившееся положение хотя бы на верхнюю шконку этого попаданца из другого по отношению к членам экипажа мира. За которым стояли незримой тенью более высшие, чем они оба, силы. Объяснял Капитан.

– Взявшие у меня за это пятьсот долларов! – подтвердил Лёша.

Капитан тут же уверил Стармеха в том, что они всем экипажем сейчас что-нибудь ещё придумают. И ушёл. Думать.

– К себе в точно

такую же каюту! – скрипел зубами Старший Механик. Всё никак не желая смириться с тем, что ему весь этот долгий теперь – из-за него – рейс придётся терпеть у себя под боком Лёшу. Словно занозу! В заднице.

И пару раз, не взирая на годы, подымался на мостик, раз за разом побуждая Капитана как можно активнее начать думать. Поселить Лёшу в своей каюте. Разумеется, но не говоря об этом вслух. Но – тщетно! Капитан упрямо переключал его внимание от этого, торчащего у Стармеха из задницы вопроса, на решение уже других, не менее насущных теперь задач. «Бессердечная сволочь!» – бормотал Стармех, спускаясь вниз, в свой нижний мир.

И лишь после того, как Лёша попросил Стармеха оценить с литературной точки зрения его «Infernal love», тот надел очки, прочитал и ответил ему, что понял из этого только то, что кто-то, – подчеркнул он, – сделал Лёше очень и очень больно. Шумно вздохнул и, скрипнув сердцем, примирился с этим неудачником. Начав нормально общаться.

«Наши слёзы и страдания вербуют наших сторонников», – ещё раз понял Лёша. И пошёл на ужин.

«Наш язык – врагов», – запоздало понял Иисус, как только священники приговорили его к распятию 8 . И больше не открывал рта. К удивлению Пилата.

8

Матф. 26:64-66

Во время ужина в кают-компании Лёшу подловила уже знакомая нам Кухарка, которой так и не удалось совратить его пирожками, наконец-то поняв, что тогда ему было просто не до неё. И попытавшись взять реванш, заявила, что они «с девчатами» сегодня вечером у неё собираются. И она хочет его… там… со всеми познакомить. Мол, не бойся. Я буду не одна. И любезно согласилась его сопровождать.

А точнее – отконвоировать. Не отступая ни на шаг.

Так же, помимо всех четырёх женщин-покупашек, в данный «салон» были приглашены ещё парочка симпатичных молодых людей из числа уже опытных бизнесменов. Которые многому могли бы Лёшу научить, подмигнула по дороге Кухарка. Если бы они не выпили пару стопок и минут через десять, когда беседа стала проваливаться в сугубо женскую рутину, не покинули тусовку, сославшись на неотложные дела и необходимость срочно обживать каюты. Пока не наступило на горло время сна. А Лёша…

Ох уж этот Лёша! Которого соседки по коммуналке ещё с детства регулярно обвиняли в том, что он постоянно их подслушивает. Даже тогда, когда он уже достаточно подрос и уже не крутился на кухне, наливая то суп, то чай, то ещё чего, а сидел уже в общем коридоре с ногами на столе и с книгою в руках делал вид, по их мнению, что читает. А сам только и делает, что подслушивает! Пока они шумно общались между собой на кухне, обсуждая свои проблемы.

– И интересно тебе выслушивать бабские сплетни? – мимоходом спрашивала одна из соседок, проходя мимо него в свою комнату. И прихватив сигареты, тут же выходила обратно. – Когда тебе это уже окончательно надоест? Шел бы в комнату и смотрел телевизор. Как все. Книжку-то переверни! – усмехалась она. Исчезая за поворотом.

Он усмехался ей вслед, заметив что книга в руках лежит нормально. Переворачивая восприятие.

И спокойно продолжал читать, между строк, что именно не даёт соседкам покоя.

И теперь чувствовал себя в обществе дам, как дома. И даже иногда смешил их, давая свои наивные, по их мнению, советы. Делая ему скидку лишь на то, что они расценивали это как способ поддержать беседу. Мол, надо же хоть что-то говорить?

– Или напомнить о том, что он не просто так с нами тут сидит? – подмигивала одна из них. И тут же наливала ему в стакан виски. Найдя его очередное замечание как внеочередной отпуск от пересудов о делах, перемывания костей всем своим близким, и повод ещё раз всем вместе выпить.

– Ну, на здоровье!

– Чтобы купить те машины, на которых можно будет навариться! – вставил Лёша свои «пять копеек». В этот автомат, выдававший ему уже не стакан лимонада, как в детстве, а четверть стакана виски.

– Да, за это стоит выпить! – шумно соглашались они.

Понятно, что его терпели возле себя и не решались прогнать взашей только из-за того, что его пригласила туда хозяйка всей этой цветущей от их улыбок накрытой на стол «поляны», для которых Лёша тут стал своего рода любимцем. Видя, что их подружка всё ещё надеется на продолжение банкета. Да и просто ради того, чтобы среди них околачивался хотя бы один представитель мужского пола, превращавший своим присутствием эти сугубо бабские посиделки в культурно-массовое мероприятие. Для тех, «кому за тридцать».

Оставаться одним почему-то становится особенно противно. А других, более молодых девчонок, среди них не было. В силу экономических и других, не мене остро повернувшихся к ним задом причин. Как та «избушка на курьих ножках» 9 , о печальном происхождении которой рассказала Лёше та, которую он, для себя, прозвал «Кухаркой». Ещё на открытой (к ней своими ушами) палубе. Желая не менее сказочно повернуться к Алёше Поповичу (видя как тот страдает по Поповичам): «к лесу передом, ко мне – задом». А затем и все остальные. Но уже – в каюте. Поведав о своих не менее кривых избушках, которые всё ещё держались на плаву в этом болоте жизни благодаря их всё ещё стройным ножкам! Да и не могли ещё молодые и неопытные девушки быть столь же ответственными, чтобы отправится в самостоятельное плавание по волнам свободного бизнеса. Тем более – в реальное плавание. За бугор. Не тянули они это ни умственно, ни эмоционально. Не умея ещё столь часто сталкиваться с цинизмом и хамством окружающих и выходить из этих битв и склок неизменно победительницами. Даже если для этого необходимо было просто переорать своего оппонента! Как те участницы реалити-шоу, что окружали сейчас Лёшу. Всё тесней и тесней. Постепенно вынуждая его общаться на всё более сокровенные для него темы. Откровенно отбрасывая то, что этими профурами давно уже не воспринималось как табу. И даже – грязные намёки.

9

Сказка, «Баба Яга костяная нога».

– Что естественно, то не безобразно! – усмехались они. Над его реакцией. Заставляя Лёшу слегка смущаться. Но не подавать и вида. Что он другой. Раз уж он «каким-то чудом» оказался в их компании. Своим.

Чудо, при этом, умудрялось не менее чудесным образом не терять надежды. В свою Сказку. И подсаживалось к нему всё ближе. Под тем или иным предлогом погадать на руке… «Или – ноге?» – усмехалась её подруга. По мере того, как стали, по одной, выходить в туалет или ещё куда-то её новоиспечённые, не менее румяные от выпитого виски, подружайки. И пропадать в туалете без следа.

Посреди ночи, когда окончилось пойло, Леша тоже неожиданно захотел в туалет. Освоив эту английскую манеру уходить не попрощавшись с российской отдушкой.

Затем очень тихо прокрался в каюту к уже давным-давно спящему Стармеху и тихонько лёг.

Тот шумно вздохнул, дав понять, что Лёша снова ему досаждает своим присутствием и затих.

Но когда Лёша проснулся от того, что уже облюет, и еле добежав до раковины, опрокинул в неё виски вперемежку с пирожками и прочими бабскими закусками, Стармех подскочил в чём мать родила, то есть – в ночной рубашке, стал шумно проклинать судьбу, заставившую его согласится на этого подселенца из низшего мира. А затем, истратив на Лёшу весь боезапас ругани, подвел итог, сказав: