Т.Н.
Шрифт:
Мол, вспомни! Я же всегда и везде был твоей тенью, май фюрер! А что произношение его так нравится «англичанке» только за то, что он, как диктофон, просто читает ей вслух эти стихи её же произношением, полностью подражая её голосу и интонации. «Слизывая» её манеру речи.
Мол, «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку»? Дошло до него.
Конечно же, Лысый тут же попытался взять на вооружение его приём, который Лёша делал исключительно бессознательно, так как ему, почему-то, безумно нравилось её произношение. Такая уж у него была работа – наследие чужих престолов! И пусть не сразу, но раза с третьего (или даже – с пятого) Лысый тоже получил пятёрку! И не одну. «Подтянув» английский. Так что, как говорится, рекомендую!
И за оформление машины – в таможне. Раз Лёша щедрый
– Customs, – настойчиво повторял дилер, протягивая руку, думая что до Банана не доходит. Что его разводят. – Hundred dollars. The price of customs clearance in my city. Hundred dollars! Hundred dollars!
– Да хватит уже хандрить, – улыбнулся Банан, не разобрав на слух его тарабарщину на английском, которого он толком-то и не понимал. Но сообразив, что дилер «не мытьем, так катаньем» отрабатывает у него свои деньги. – Так вот для чего ты мне «летник» сунул! – улыбнулся Банан, осуждающе мотая головой. И достал деньги.
На что дилер понимающе натянуто улыбнулся и молча протянул при нём деньги в окошко. Мол, не я это придумал.
Как только они отужинали, Лёшу пригласила «к себе» сокаютница Кухарки, которая уже не решалась пригласить его сама. Весьма смущённая тем, что у ней с Лёшей вчера так ничего и не произошло. Молча понял он. Существенного.
И попросила его сходить купить всё равно какое-нибудь виски.
Он побрёл наугад по вечернему посёлку и наткнулся уже в темноте на автомат. Кнопки которого тускло подсвечивались. Выбрал самое дешевое виски и заявился в гости. «Не с пустыми руками».
Но попробовав его пойло они сказали, чтобы он сам и пил этот мерзкий напиток.
Заставляя его им давиться. Пока они пили свой. С романтической отдушкой. Видимо, желая отомстить ему за то, что он попытался на них сэкономить. А может быть и за то, что у Кухарки с ним так ничего и не вышло. Когда он так и не вошёл в её затруднительное положение – на шконку. А вместо этого вышел в туалет и был столь же неотвратимо поглощён этой неизвестной науке субстанцией. Жадно проглатывавшей, отвратительно причмокивая дверью, в тот памятный всем – вновь тут собравшимся – вечер, одну за одной. Как болотная трясина. Этих холостячек, как холостые гильзы отлетавших вчера одна за одной в свои мечты о счастье их подруги.
Впрочем, название этой научно-непопулярной анти-материи всем давно известно. Ибо она ещё со времён Хрущёва уже поглотила всю Россию. Который её и про… А вовсе не Горбачёв, который всего лишь вытер ему задницу. Нанеся на бумагу на Мальте то, что тот вместе с ним и со-творил.
Доминантную установку на любовь у девушек вырабатывают социальные установки.
Банан, наивно надеясь сделать Т.Н. счастливой, раз уж у него не получилось сделать таковым себя, заявился в её расположение на ярко синей двух дверной «слепой» спортивке с заниженной посадкой, чуть ли не цепляя асфальт большими ярко-желтыми линзами противотуманных фар. С двумя большими съемными люками во всю крышу и отстегивающейся от задней арки дверью. Превращая её в подобие кабриолета. Особенно если опустить боковые стекла, эффект был полным. И просто шикарной «саунд-систэмз».
Сразу было видно, что бывший хозяин «Ниссан Эксы» себя баловал. Позволяя «с барского плеча» и Банану на этой спортивной коляске с откидным верхом иногда побаловать и Т.Н.
То украдкой пробираясь «чигирями» по ночному городу на мелководный, как и все забугорные товары в то лихое время, «Китайский пляж». Чтобы полюбоваться на подымающиеся со дна друг за другом, сверкавшие в свете фар белой пеной, закручивающиеся полутораметровые мощные волны. Словно «тридцать три богатыря» из сказки Пушкина о царе Салтане. Что выходя друг за другом по каменистому морскому дну, разбивались у ног Т.Н., обдавая её лицо солёными сантиментами преданности своей госпоже. Которая пришла сегодня чтобы проверить их боевой порядок. И восхититься тем, насколько они, и в самом деле, сильны и прекрасны! Словно пешие витязи. Сверкающие в мощном свете фар спортивки своими ослепительно белыми кольчугами кружевной пены, богато расшитой бесчисленным бисером втягиваемых в мощный накат жемчужных пузырьков воздуха. Выдавая в них весьма куртуазных мальчиков! Которые невольно выходили
То на обратном пути включая на полную громкость музыку, что он приобрёл за бугром чтобы проверить качество шарманки.
А у ней дома – «втыкая» эти и другие диски в сиди-чейнджер своего музыкального центра с потрясающе чистым и мощным звуком, так же приобретенным им за бугром. Ещё до знакомства с ней. Как и другие забугорные «прелести», прельщавшие к нему Т.Н. С той же силой и нескрываемым магнетизмом, как то прелестное обрутальное кольцо всевластия, которое она уже мысленно одевала ему на палец. Чтобы полностью отдаться! В его власть. Что позволяло Банану благодаря общению с Дезом и Хапером, следившими за музыкальными новинками, и в этом захолустном, на первый взгляд, городишке оставаться на самом острие исторического момента. Её восприятия. Которое он менял. Своим присутствием. При самой сути её телесного существа!
И неожиданно наткнулся на персеверацию былой любви.
Лишь оживив её с новой силой в сто двадцать лошадей. Табун которых Т.Н. уже еле сдерживала в своём сердце. Чтобы не наброситься на него прям в машине!
И уже через пару дней после того, как он окончательно убедился в том, что уже полностью и без остатка «залез ей под шкуру», Банан совершенно искренне спросил её, решая для себя внутреннее противоречие, до сих пор терзавшее его по ночам:
– Почему ты вначале нашего знакомства разводила меня то на сапоги, то на другие вещи? Неужели я тебе тогда совсем не нравился? Ты что, всего лишь со мной играла?
Ведь осознание этого унижения заставляло Банана и сейчас смотреть на неё глазами Виталия – сквозь призму возможного развода. И не доверять ей. Не позволяя себе внутренне расслабиться, довериться ей и упасть уже наконец-то в объятия её всепоглощающей любви. Полностью став Лёшей.
Благодаря женской интуиции Т.Н. всё это тут же поняла и охотно ему ответила:
– Конечно, играла! – откровенно призналась она, облокотившись в постели на локоть и непроизвольно закрыв одеялом грудь. – Потому что тогда я всё ещё смотрела только на женщин.
– На женщин? – не понял Банан.
– А ты думаешь, мне легко было сразу же взять и вот так вот запросто снова перестроиться на мужчин? После этого «женского монастыря», – усмехнулась она, – где два года у меня перед носом мелькали одни только женщины? Ведь как только я откинулась с зоны, меня встретил мой бывший парень и сказал, что он всё это время только меня и ждал. И жа-ждал, – усмехнулась она. – Я ему, конечно же, не поверила, – призналась Т.Н., – но по совету Т.К. решила попробовать «как раньше». Но мне это, если честно, совершенно не понравилось. Он не шёл ни в какое сравнение с девушками. С которыми я, задёрнув простынями нижний отсек двух поставленных вместе двухъярусных кроватей, занималась любовью на зоне. Как в монастыре. Создавая там себе маленькие «кельи», – улыбнулась она.