Шрифт:
— Не волнуйтесь, — ответил Джамбон, — даже если это произойдёт, проблемы возникнут не у вас, а у меня.
— А где мы будем искать абсолютный ум? — спросил Т.
— Вы обнаружите его в себе. Но только на короткое время и с моей помощью. Ну что, начинаем?
Т. кивнул.
— Тогда слушайте внимательно. Переживания во время опыта могут быть довольно необычными. Поэтому, если вы хотите получить ответ на конкретный вопрос, сформулируйте его заранее в простой и ясной форме. Одно-два слова, максимум три. И повторите эту
— У меня такая фраза уже есть, — ответил Т.
— Можно её услышать?
— Она вам ничего не скажет. Извольте — «Оптина Пустынь». Ну или «Оптина Пустынь соловьёв». Это то, о чём я собираюсь спросить Достоевского, поскольку именно он употребил это выражение впервые.
— Хорошо, — сказал Джамбон, — мне действительно непонятно, но главное, чтобы понимали вы. Теперь одно условие. Я хотел бы на время опыта привязать вас к стулу.
Т. нахмурился.
— Это ещё зачем?
— Дело в том, — ответил Джамбон, — что используемые мной субстанции часто действуют непредсказуемо, и случается…
— Субстанции? Какие субстанции?
— Я дам вам проглотить специальное тибетское снадобье.
— Позвольте, — сказал Т., — вы, значит, хотите накормить меня какой-то отравой, да ещё и к стулу привязать?
— Вы мне не доверяете?
— Тут не в вас дело. У меня немало недоброжелателей, и полагаться приходится только на себя. Если меня застанут, извините, привязанным к стулу… Не то чтобы я ожидал подобного развития событий, но рисковать я не могу.
Джамбон погрузился в раздумья.
— Скажите, — спросил Т., — это ваше снадобье влияет на способность двигаться? Владеть своим телом?
— В том и дело, что нет. Но само ваше восприятие претерпит серьёзные изменения, и для вашего блага…
— Мне лучше знать, в чём моё благо, — ответил Т. — Можете вы проделать опыт, не привязывая меня к стулу?
— Это опасно. И для вас, и для меня.
— Почему?
— Во время опыта вам, возможно, будет казаться, что вы перемещаетесь в пространстве. Чтобы ваше тело не совершало рефлекторных движений, его надо удерживать…
Сказав это, Джамбон смерил фигуру Т. оценивающим взглядом.
— Верёвки, конечно, надёжнее, — сказал он, — но думаю, что при одной пилюле справлюсь и так. Насколько это условие для вас важно?
— Оно решающее.
— Тогда я попрошу тройную плату. И деньги вперёд.
— Приятно говорить с деловым человеком, — улыбнулся Т. — Возьмите сами, сумка с империалами на зеркале…
Пока Джамбон отсчитывал монеты (это заняло у него довольно много времени), Т. подошёл к стоящему у стены серванту, встал так, чтобы Джамбон не видел его рук, и открыл ящик. Внутри лежал металлический конус с жёлтой кнопкой капсюля и выгравированным на плоском дне словом «Безответная». Это была вторая бомба — единственное, что осталось у Т. из снаряжения, присланного из Ясной Поляны.
«Первая, кажется, называлась „Безропотная“, —
Взяв бомбу, Т. незаметно положил её в карман. Когда он вернулся на своё место, лама, как раз закончивший подсчёт денег, спрятал кошель с монетами в недра своей рясы и улыбнулся.
— Всё в порядке, — сказал он. — Процедура весьма проста по внешним формам, и мы можем начинать…
Откуда-то в его руке появился небольшой пёстрый узелок. Он развязал его (мелькнул платок с мрачной религиозной вышивкой — синие трехглазые лица, языки пламени, какие-то тёмные горы) и поставил на стол перед Т. маленькую шкатулку-череп из серебра с бирюзой. Голубые глаза черепа посмотрели на Т. с выпученным недоумением.
— Откройте, — велел Джамбон. Т. откинул крышку черепа.
Внутри лежали три пилюли, по форме немного похожие на бомбу в кармане у Т. — каплевидные, размером с ноготь, тёмно-серого цвета, с вкраплениями мелко измолотой сухой травы.
— Что это? — спросил Т., вынимая одну из пилюль и поднося её к глазам.
— «Слёзы Шукдена», — ответил Джамбон. — Шукден, если вам любопытно, это личный дух-охранитель Великого Желтошапочного Ламы из дворца Потала. Как вы понимаете, наилучшая рекомендация из всех возможных.
— Из чего они сделаны?
— Из смеси более чем ста разных трав, корней и субстанций. Точный состав веками держится в секрете.
Т. заметил, что в дне шкатулки выбиты углубления под каждую пилюлю — слёзы как бы падали в три разные стороны из общего центра.
— Почему именно три? В этом есть смысл?
— По числу глаз, — объяснил Джамбон. — Мирянам рекомендована одна пилюля, поскольку они смотрят на мир как бы одним подслеповатым глазком. Утвердившемуся на духовном пути можно проглотить две, ибо у него открыты оба глаза. А три дозволяется принимать только тому, у кого открыт глаз мудрости. Но ему никакие пилюли вообще не нужны, поэтому третья добавлена в ритуальных целях — такова традиция. Вам следует принять одну. Или, с учётом того, что мы проводим опыт без верёвок, половину.
— Нет, — сказал Т., — две.
— Разве вы человек пути?
Т. кивнул.
— Можно спросить, что вы на нём постигли?
Т. пристально поглядел на Джамбона. «Рассказать всё? — подумал он. — Впрочем, времени нет…»
— К примеру, милостивый государь, — ответил он чуть надменно, — я постиг, что эту Вселенную вместе с городом Петербургом и присутствующим здесь ламой Джамбоном я сотворил сам, мистически действуя из абсолютной пустоты. Я есть отец космоса и владыка вечности, но не горжусь этим, так как отчётливо понимаю, что эти видимости суть лишь иллюзорные содрогания моего ума.