Таёжка
Шрифт:
– Ну?
– сказал он.
– Ну, всё. Обормоты несчастные.
– Потом добавил усталым голосом: - У кого бумага?
Класс как в рот воды набрал. Взгляд Сим Саныча пробежал по лицам ребят и остановился на Генке Звереве. Генка сглотнул слюну и поежился. Сим Саныч поднялся, подошел к нему и, глядя в окно, молча протянул руку. Генка, весь красный, порылся в карманах, достал пятак и положил Сим Санычу на ладонь. Сим Саныч покосился на монету, повертел её в пальцах и спрятал в карман. Потом снова протянул руку.
Генка
– Кто рисовал?
– спросил Сим Саныч.
– Я, - сказал Мишка.
– А снегиря?
– Тоже я.
– Отлично! Терехин и Мамкин исключаются из школы на неделю.
Сим Саныч вышел, хлопнув дверью.
– "Люблю грозу в начале мая", - бодрым голосом сказал Мишка и посмотрел на товарища по несчастью.
– Да ты что?
На лице Шурки было такое отчаяние, что Мишка испугался.
– Что с тобой?
– повторил он.
– Подумаешь, на неделю исключили.
Шурка молчал, узенькие плечи его вздрагивали, а по щекам горохом катились слезы.
– Нюня!
– грубо крикнул Мишка, потому что чувствовал себя виноватым. Кисель клюквенный!
До конца уроков Шурка сидел как пришибленный и все всхлипывал. Когда расходились по домам, он зачем-то побрел к реке.
Таёжка подошла к нему и взяла за рукав:
– Погоди. Тебе же не в ту сторону. Иди домой.
– Нельзя мне домой. С меня мать всю шкуру спустит.
– Хочешь, я с тобой пойду и скажу, что ты не виноват?
Таёжка заглянула в мокрые Шуркины глаза.
– Нет, что ты!
– почему-то испугался Шурка.
– Не надо, я не хочу!
Но Таёжка решительно тряхнула головой.
– Пойдем, говорю!
У ворот своей избы Шурка замялся.
– Тай, только у нас дома... не тово. Ребятишки, будь они неладны...
Едва переступив порог, Таёжка все поняла: Шурка стеснялся вести её к себе домой. Большая сиротливая комната встретила их враждебным молчанием. На Таёжку настороженно глядело пятеро ребятишек, мал мала меньше. В углу, на облупленной деревянной кровати, лежал мужчина с желтым, заострившимся лицом. Когда Таёжка с Шуркой вошли, он даже не пошевельнулся. Глаза его были закрыты, и живыми казались только руки. Руки были тяжелые и грубые, с крутыми темными венами...
– Раздевайся, - тихо сказал Шурка, снимая свою шубейку. И впервые, в этой убогой избе, Таёжка заметила, как Шурка одет.
На нем был какой-то куцый пиджачок, который делал Шуркины плечи ещё уже, сатиновая рубашка и залатанные штаны с пузырями на коленях. Наверное, именно поэтому Шурка всегда ходил в классе бочком и мучительно краснел, когда его вызывали к доске.
– Где мама?
– спросил, Шурка.
– Ушла в магазин. Скоро придет, - отозвалась девочка лет пяти, сидевшая на лавке.
– А Борька?
– Спит.
– Девочка показала глазами на русскую печь.
–
– спросила Таёжка, - Давайте поиграем.
Ребятишки было оживились, но та же девочка печально покачала головой:
– Нельзя. Мамка заругает. У нас тятьку лесиной придавило. Он теперь ходить не умеет.
– Позвоночник, - пояснил Шурка.
– Давно?
– Да уж полгода лежит.
Не открывая глаз, мужчина на кровати сказал:
– Помереть бы, да смерть заблудилась... Всех измучил.
– Вчера колхоз дров привез, березовых, - будто не слыша его, сказал Шурка.
На крыльце затопали, сбивая с валенок снег. И в избу вошла женщина. У неё был жесткий, твердо сжатый рот и строгое лицо.
– Это Таёжка, мама, - сказал Шурка.
– Мы вместе учимся.
Женщина ничего не ответила, разделась и стала щепать лучину. Потом растопила печь. Ребятишки по-прежнему сидели по углам и следили за каждым движением матери.
– Почистите картошку, - сказала женщина. Ребятишки уселись вокруг большого чугуна и вооружились ножами. Только самый маленький, в короткой ситцевой рубашонке, остался сидеть на лавке, прижимая к себе рыжую кошку.
– Шурка, принеси дров!
Шурка пошел к двери.
– До свиданья, - сказала Таёжка, торопливо одеваясь.
Во дворе ослепительно белела на солнце груда березовых швырков.
"Когда же они это все перепилят?" - подумала Таёжка.
– Шур, - сказала она, - ты завтра приходи в школу. А мы с Мишкой сбегаем к Сим Санычу. Он поймет!
...В комнате Сим Саныча был стол, кровать, застланная серым одеялом, и два стула. Остальное место занимали книги. Они громоздились даже в углах и на подоконнике.
– Уйди с моих глаз!
– сказал Сим Саныч Мишке.
– Нечего клянчить. Все равно не прощу.
Мишка обиделся:
– Будто я за себя просить пришел.
– За Шурку?
Таёжка кивнула.
– Я у него дома была. Там такое, что я не могу...
– Таёжка заморгала, сдерживая слезы.
– Что, отцу не лучше?
– спросил Сим Саныч.
– Нет.
– Ладно. Я тогда разозлился страшно. Пусть приходит в школу.
– И правильно, - поддакнул Мишка, оживляясь.
– было бы из-за кого, а то из-за Рибы.
– Из-за кого-о?
– Ну, из-за Анатоль Сергеича. Разве это учитель?
– Мишка хмыкнул.
– У нас в классе ни одной мухи нет. Все со скуки передохли.
Сим Саныч посмотрел на Мишку.
– Критики пузатые, - сказал он.
– От горшка два вершка, а туда же учителей охаивать. Посмотрим, что из тебя выйдет!
Голос Сим Саныча звучал сердито, но не очень уверенно.
– Скажете, я не прав?
– продолжал наступать Мишка.
– Ладно, можешь не распинаться, - сказал ему Сим Саныч.
– Ты-то все равно исключен. Так что отправляйся домой.