Тагу. Рассказы и повести

Чиковани Григол Самсонович

В лесу было темно. Внизу, в долине, среди спокойной черной земли тускло серебрилась река. На востоке медленно светлело небо. Захлопали на деревьях крыльями проснувшиеся птицы, с реки повеяло прохладой. И вдруг Вардену открылась освещенная еще совсем неярким утренним светом родная деревня. Он знал в ней все дома, все проулки и закоулки, знал, где находится аптека и почта, школа и церковь, кузница и мастерская сапожника, где духан и мельница, где живут Коршиа, Филиппа, Эсванджиа, Каличава, Кордзахиа, Начкебиа, Кварцхава, Эсебуа. По этим переулкам бегал Варден босой, по этим переулкам ходил он в школу, шел в поле на повседневную крестьянскую работу и усталый возвращался

с поля домой. Здесь все было его родное, близкое: дома, плетни, виноградники и озорной, внезапно набегающий с моря дождик…

Деревня была большая, но отсюда, с горного склона, Варден видел ее всю — целиком. Тысячи — так, конечно, только говорится — тысячи, а кто сочтет, сколько в действительности раз поднимался Варден в детстве в лес за хворостом, потом уже в юности за дровами, тысячи раз собирал он здесь грибы, буковые орешки, сотни раз играл в разбойники с соседскими мальчишками и много раз приводил сюда девушку, которую любил со школьной скамьи.

Тут они бегали, играли в прятки, скрываясь друг от друга за деревьями, искали, находили, валялись в густой траве на поляне и готовы были отдать весь мир за одно прикосновение, за один поцелуй, хотя и не осмеливались на него, любя друг друга застенчивой, целомудренной любовью.

Свет понемногу одолевал тьму, и лес уже засверкал многими своими красками — неподвижный, но живой лес. Лес дышал, и это дыхание его окутывало Вардена много раз испытанным теплом, придавая ему бодрость. Он ощутил это теплое дыхание родного леса и родной земли всем телом, всем сердцем, всем существом своим.

Все чаще захлопали крыльями птицы на деревьях и кустах, все громче их щебет и клохтанье… Как знакомы Вардену голоса обитателей леса — нигде, наверное, во всем мире не щебечут так весело и не перекликаются так оживленно по утрам птицы.

Варден быстро шел под гору, скользя по мокрому мху. Бывало, не раз падал он здесь на мягкую, влажную землю, на ковер из полусгнивших листьев и мха и не чувствовал боли. Он хотел бы еще раз испытать это, но уже был не молод, и не было с ним той девчонки, той милой, любимой девчонки…

Эка, где ты, Эка? Может, ты вышла замуж, Эка! Может, уже и не живешь в нашей деревне? И наверное у тебя уже семья, дети? А ты счастлива, Эка, довольна? Ну, скажи — счастлива? И помнишь ли ты Вардена и этот лес, этот дубняк и эту мягкую теплую землю? Вдруг всей душой захотелось Вардену, чтобы вернулась юность. Та незабываемая пора, то счастливое время, та любовь. Варден печально улыбнулся. Юность! Юность он оставил здесь, в этом лесу, у подножия этих дубов, на этой мягкой теплой земле, и она, увы, не встретила его, вернувшегося из дальних и нелегких странствий. Кончается юность, уходит, не оглядываясь, а любовь остается, меняется, но остается. Он чувствовал, что любовь к Эке с ним, что он не растерял ее… Как хочется ему увидеть Эку, как хочется хоть издали взглянуть на нее. Варден шагал все быстрее и быстрее, но душа обгоняла его.

Он рассчитывал войти в деревню еще до рассвета, но не успел. Варден знал, что с того дня, как он ступил на грузинскую землю, за ним следят.

Варден прошел еще немного и тут увидел поле — угольного цвета вспаханное поле и над ним прозрачную утреннюю дымку. И Вардену захотелось посмотреть на это поле поближе, насладиться запахом свежевспаханной земли, потрогать ее руками. И всегда такой осторожный Варден вышел из лесу и направился к полю.

"Рано нынче начали пахать, — подумал он, — хотя почему рано? Февраль наступил, деревья наполнились соками, значит, и пахать можно". Он и сам много раз пахал эту землю. Сначала он ходил в помощниках пахаря-отца, погоняя

буйволов, и когда отец разрешал, сам брался за рукоятки плуга.

Варден вспомнил один из таких дней, когда он, мальчишка, принес отцу обед и Беглар вдруг позволил ему пройти за плугом от межи до межи… Какое ни с чем не сравнимое счастье испытал тогда Варден… Потом они с отцом уселись под деревом, и отец принялся за обед… Ел отец с удивительным аппетитом… Мальчик удивлялся тогда отцовскому аппетиту, потому что сам не испытал еще, что такое труд пахаря, не испытал еще, что такое, не разгибая спины, мотыжить в поле от зари до зари… Не понимал он еще тогда мальчишеским своим умом, какие для этого нужны терпение и силы, и потому думал, что Беглару просто нравится, как готовит мама. А она у нас мастерица — такое лобио готовит, пальчики оближешь.

Когда отец кончил есть, Варден собрал посуду и отнес к реке мыть. Река, как всегда, соблазнила его, и, закатив штанины, Варден вошел в воду и, добравшись до отмели, принялся за любимое свое занятие — лов мелкой рыбешки. Ловил он ее руками. Он так быстро и ловко совал руку под камень, что камень даже не шевелился, а рыбешка не успевала ускользнуть.

Кончив работу, отец позвал его, и они вместе отправились домой. Отец нёс на плече связку травы для коровы, а Варден свою добычу. Вымокший, усталый, но довольный уловом, Варден сиял от счастья: еще бы, смотрите, люди, как они вдвоем с отцом возвращаются с работы. Кормильцы! Мать почистила рыбу, вымыла ее, посыпала солью, бросила на раскаленные сковороды. Рыба так аппетитно трещала, с таким смачным треском лопалась тоненькая ее шкурка и по всему дому распространился такой аромат, что Варден и малыш Джвебе чуть ли не щелкали зубами от нетерпения, так им хотелось поскорее отведать лакомую еду. Джвебе очень любил рыбу, и мать подкладывала ему на тарелку побольше, чем другим, но мальчику и этого не хватало, и он отнимал вкусную рыбешку у Вардена.

Потом, когда отец полностью доверил Вардену плуг и дал ему в руки мотыгу, Варден понял, почему Беглар съедал целый горшок лобио, целый пучок зеленого лука и несколько тарелок гоми. Понял тогда Варден и сладость и горечь лобио и гоми. Горечь потому, что половина добытого их трудом урожая кукурузы забирали Чичуа.

…Вот и паром. Бахва, наверное, спит. У Вардена ноги увязли в пашне, он всей грудью, всем телом, всей кровью вдыхал неповторимый запах земли. Эта земля полита и его потом.

"Хорошо вспахали, — одобрил Варден. — Скоро эта земля будет твоей, отец. Скоро вашей будет эта земля, мои дорогие односельчане".

Из деревни сюда, в поле, отчетливо донеслась утренняя перекличка петухов. Варден пошел к реке. Еще издали услышал он плеск воды и подумал о том, что помнил, как шумит эта река его детства, всегда — и на фронтах, и в лазаретах, на всех своих нелегких солдатских дорогах. Запах вспаханной земли, голоса деревенских петухов и плеск быстрой волны, казалось, вернули Вардену уплывшие безвозвратно десять лет. И было такое ощущение, будто бы он снова тот Варден, который жил когда-то здесь, на берегу реки.

Варден вдруг успокоился и сказал себе: я уже никуда не спешу, за мной никто не следит, ничто меня не печалит. Он сказал это себе, и его охватила головокружительная беспечность. Варден замедлил шаг, чтобы подольше сохранить это давным-давно позабытое ощущение, и даже зажмурился от непривычного блаженства.

Плеск воды становился все громче. Это набегающие волны разбивались о борта парома. И этот звук был знаком Вардену. Сколько раз давал ему Бахва багор и рулевое весло, сколько раз переправлял Варден паром с одного берега на другой.