Так дорог моему сердцу
Шрифт:
Она подумала, не мелькнул ли оттенок презрения в его глазах или это было только ее воображение?
— Ваша сестра улетает рано утром, так что я посоветовал ей провести спокойный вечер и пораньше лечь в кровать, — заметил доктор Вирджинии довольно язвительным тоном. — Вам, вероятно, хотелось бы побыть наедине, так что если я могу подвезти вас до отеля, Мэддисон...? — сказал он с холодным, недружелюбным выражением высокому англичанину.
— Большое спасибо, — невозмутимо ответил Клайв,— но я вернусь попозже. Я не спешу.
Четко очерченные губы Леона Хансона, казалось, немного сжались, и выражение его глаз был совершенно непроницаемым, когда он взглянул на Вирджинию.
— Тогда я попрощаюсь с вами, мисс Хольт, — но он не сделал попытки дотронуться до ее руки, хотя она ощущала почти боль в своих холодных пальцах, до того они ждали хотя бы даже такого мимолетного прикосновения.
— Счастливого возвращения к вашей семье, Лиза! — сказал он, пожимая ее руку.
Нижняя губа Лизы заметно задрожала, внезапные слезы навернулись ей на глаза и скатились по щекам, которые были все еще немного бледны.
— Это все благодаря вам! — прошептала она.
— Я уверен, что у вас все будет хорошо, — ответил он, и его теплая, успокоительная улыбка предназначалась только ей одной.
Когда он оставил их, быстрым шагом удаляясь в сторону своей машины, все трое стояли в молчании, прислушиваясь к приглушенному рокоту мотора, когда он завел машину, потом Лиза порывисто повернулась к своей сестре.
— Хотелось бы мне знать, почему он изменился, — сказала она. Она пристально посмотрела в лицо Вирджинии. — Раньше он не так обращался с тобой, Джинни!
— Разве? — Вирджинию, как будто, изумило это замечание. — Тебе не кажется, что ты даешь слишком большую волю своему воображению, а, Лиз, дорогая? Доктор Хансон чрезвычайно занятой человек, а я просто случайно оказалась твоей сестрой! Он проделал над твоей рукой потрясающую работу и больше нет никаких оснований, чтобы он продолжал терять время на меня.
— Но одно время я думала... — Лиза закусила губу и слегка вздохнула. Она была совершенно сбита с толку совершенно естественной улыбкой Вирджинии, которая как бы давала понять, что Лиза ее позабавила. — Ну, ладно, раз уж ты не возражаешь... и я должна заявить, что это очаровательное создание Карла Спенглер действительно нечто! Если он женится на ней, они будут очень привлекательной парой, потому что он тоже привлекателен, и, может быть, она сделает его счастливым. Но в последнее время он что-то не выглядит очень уж счастливым.
Она посмотрела на Клайва, и Вирджиния поняла, о чем она думала. Их последний вечер! А им, должно быть, так много надо сказать друг другу!...
— Я пойду поболтать с мадам д'Овернь, — торопливо сказала она. — У меня давно не было такой возможности, а она скоро уезжает. Но ты должна помнить, что тебе сказал доктор Хансон, Лиз — ты должна пораньше лечь спать.
— Я позабочусь об этом, — ответил за нее Клайв, очень быстро. И потом он почти грубо взял ее за руку. —Но сначала она пойдет со мной взглянуть на озеро!
На следующий вечер, когда Клайв заехал за ней в назначенное время, Вирджиния заметила, что ее внешний вид застал его врасплох, несмотря на то обстоятельство, что он выглядел, да и очевидно чувствовал себя угнетенно, потому что Лизы больше не было в Швейцарии.
— Вот это да! — он положил руки ей на плечи и повернул ее, и она увидела искреннее восхищение в его глазах. — Не удивительно, что женщины так много времени тратят на одежду! Раньше вы были очень привлекательной англичанкой — типичной англичанкой! А теперь вы слишком захватывающи, чтобы быть англичанкой!
Мэри Ван Лун, которая была в восторге от внешнего вида Вирджинии, вышла вперед чтобы поздороваться с ним в прихожей, и в ее глазах было дразнящее выражение, когда она предостерегающе подняла палец.
— Я надеюсь, вы не забудете, что Лиза едва успела приземлиться в лондонском аэропорту! И пожалуйста, не станьте вопиющим примером для пословицы: “С глаз долой, из сердца вон.”
Клайв ухмыльнулся.
— Ничего подобного, — заверил он ее. — Нам с Вирджинией нужно обсудить кое-какие дела, это все!
Мэри приподняла насмешливую бровь.
— Что же, это превосходное платье, чтобы в нем обсуждать дела, — она похлопала по облачной темной накидке, которая одна защищала белые плечи девушки от теплого вечернего воздуха. — Оно придаст вам уверенности, если ничего больше.
Вирджиния чувствовала, что ей необходима уверенность, когда она в очередной раз поднималась по ступеням “Милано” и входила в ярко освещенный вестибюль. В последний раз, когда она спускалась по этим ступеням, рядом с ней шел Леон Хансон, высоко подняв свою надменную голову, он подвел ее к своей машине, а она была новичком в Швейцарии и все казалось ей несколько волшебным.
Но теперь здесь больше не было волшебства, хотя отель был все таким же роскошным, каким она запомнила его, и заполненным людьми до предела. На огромной застекленной веранде, с которой открывался вид на что-то вроде центрального двора с фонтаном, который разбрасывал алмазные струи в розовый воздух — так как солнце, алое как кровь как раз готовилось к тому, чтобы опуститься за озеро. Масса экзотических растений цвели в узорных кадках и каменных вазах, люди пили коктейли, смеялись, показывали загар, который они приобрели во время золотых часов дневного света. И все женщины без исключения были потрясающе одеты, а мужчины великолепно ухожены и привлекательны.
Клайв, с такой же безупречной наружностью, как и любой из них, и даже более миловидной, чем у большинства, с этим загадочным видом, который никогда его не покидал и выделял среди безоговорочных англичан, подвел ее к столу, к которому тут же поспешил официант, чтобы получить заказ.
— Я закажу вам херес, пока мы ждем, — сказал Клайв. Когда его принесли, он поднял свой бокал. — Давайте выпьем за успех этого вечера!
Вирджиния послушно подняла бокал.
Глаза Клайва блеснули.