Так навсегда!
Шрифт:
Роуд-муви, или Как научиться Родину любить
Эх, и удивительное дело — сколько же всего может произойти за один только месяц! Тут тебе и выступление за ЖЭК с последующим разоблачением, и «проход» в полуфинал, и немыслимая радиопередача… Наверное, так бывает только в детстве. И, наверное, это и есть — счастье…
И еще — ожидание футбола. Чемпионат мира. Хотя, конечно, приближающийся планетарный форум вызывал двойственные чувства. С одной стороны, праздник Игры, конечно, но с другой — сразу вспоминаешь… Все-таки последнее место «Спартака» — это последнее место. Это не в тройке, не в пятерке и даже
Нет, против Сборной я был настроен решительно. Тем более что опять не пригласили Федора Черенкова. Взяли, правда, Сергея Родионова, но это утешение слабое. Если выиграют — то ведь опять польется славословие: «…команда, в состав которой входят прославленные киевские динамовцы…». Поддержу-ка я в первом матче венгров, это ведь, в конце концов, наши товарищи по нерушимому блоку Варшавского договора, так что вполне патриотично. А потом — Францию. Там одни имена звучат как музыка: Платини, Жиресс, Тигана, Стопира… или, как изволил изящно выразиться один комментатор — СтопИра. Да, а звать его, видимо, Дмитро. Или Мыкола. Тьфу ты, черт, — опять киевляне! Ну вот так всегда…
А еще… А еще велосипед, конечно! То был месяц… да даже не месяц и не сезон — а целая Эпоха Великих географических открытий! Почти каждый день, как странствующие Уилбериз — все дальше и дальше, по всем сторонам света, в город, такой родной и такой загадочный. Как отважные разведчики или в хорошем смысле слова пионеры. Мимо лабаза — и со всеми остановками. Просто мчаться, просто вперед. Олег Юрьевич тогда решил этот вопрос со свойственной ему прямотой:
— Поехали на Сокол покатаемся!
— Мне только до Водного можно. И только по тротуару.
— Ну и что? Мне мать вообще только вокруг дома велит.
Это был — Аргумент. И они — поехали.
Сейчас я опишу нашу технику передвижения, тут имелось чем гордиться. У меня был «полугоночный», правда, немного нивелированный, без «скоростей» и с ножным тормозом, но все-таки — полугоночный! С настоящим, как у профи, рогатым рулем! Стремительный, аки серебряная пуля! Даже крылья были сняты для облегчения, так что по грязной спине в дождливую погоду всегда можно было спалиться, если мы не совсем… ну, как бы не совсем вокруг дома-то… Очень высоко котировался мой аппарат среди знатоков, даже Тасик, увидав, одобрительно поцокал языком и «заценил». Причем отец купил его по случаю в комиссионном за какие-то смешные деньги — видно, какой-то экс- и вице-чемпион дюже зануждался поутру в трудовой копеечке…
А у Олег Юрьевича была «Кама» складная, на первый взгляд обыкновенная, но им лично оттюнингованная,
Мама спрашивала потом: «Вам страшно-то не было?!» Нет, ну как — «страшно»… Ну, увяжутся, конечно, иной раз какие аборигены с целью отчуждения твоего движимого имущества под предлогом «прокатиться». Но мы этот вопрос решали легко — газ, как говорится, в пол, и все дела. И ничего зазорного — мы, в конце концов, на сопредельной территории, но исключительно с мирными, изыскательскими целями. Так что попробуй сперва догони, а мы потом встретимся где-нибудь в заранее оговоренной точке. Никто не догнал. Почти.
Нет, было страшно. Один раз. Алексей Морковский когда руку сломал, маэстро Серпорезюк сказал мне:
— Это же твой друг. Надо навестить его как-то, проведать… телефона-то у него домашнего нет, спросить, когда на ковер вернется… Сможешь?
А, ну это — конечно! Тут святое дело, даже не надо (тссссс) родителям докладывать, товарища-то, раненного в бою, выручить! И они — опять поехали. Форсировали железнодорожные пути Савеловского направления, покружили по какой-то промзоне, лихо оторвались от стайки бродячих дворняг подле некоего автокомбината — и с некоторой опаской на фоне приятного чувства выполнения товарищеского долга углубились в дебри Отрадного.
Алексей, к обоюдной удаче, оказался дома. Мы тепло обнялись, и я спросил:
— Ну чего там, как рука?
— Да так, ничего, — ответил Алексей. — Перелом обычный, без смещения, так что гипс скоро снимут, но еще месяц руку нагружать будет нельзя…
Я погрустнел. Месяц — это, значит, уже до лета. То есть так и куковать мне в одиночестве, и результаты, конечно, покатятся вниз. Но ничего не попишешь — такова жизнь. Мы еще раз обнялись, Морковский выдал мне на дорожку яблоко, я выволок велосипед на лестничную клетку, вызвал лифт и поглядел в окно, не вернулся ли уже Олег Юрьевич, отправившийся на более детальное знакомство с ландшафтами Отрадного.
Тут необходимо заметить, что дом Алексея был возведен с использованием самых передовых технологий и достижений того времени. И лифт в нем был оснащен системой подсадки пассажиров по ходу своего движения, о чем уроженец местности, в которой еще нет-нет да и сохранялись изредка лабазы, естественно, и не подозревал. И посему, как только распахнулись створки — со всей силы зарядил передним колесом прямо промеж глаз какому-то мирно спускающемуся вниз гражданину (козырной полугоночный аппарат завозился в обычный лифт стоймя на заднем ободе. — Прим. авт.). Вот тогда и стало — СТРАШНО…
«Кранты… — тотчас понял я. — Так звездануть!.. Еще и очки, кажется… Отымет велик, это точно! И ладно бы еще где-то рядом с домом, а тут у черта на куличиках… Проведали боевого друга, называется…» Но спортивное счастье оказалось на моей стороне. Результаты мои хоть и катились вниз, но все-таки оставались еще достаточно высоки, чтобы, ухватив велосипед в охапку, сорваться с ним по лестнице с шестого этажа быстрее, чем разъяренный гражданин на лифте… Молодость!
Олег Юрьевич уже дожидался меня на лавке: «Лежа, шухер! Уходим!!!»