Талант есть чудо неслучайное

Евтушенко Евгений Александрович

проблемам нашего футбола, поговорим о его прошлом, ибо в прошлом всегда удается

найти тот волшебный ключик, который открывает самые сложные замки современных

проблем.

Я не буду говорить о селинско-канунниковском и о последовавшем затем

старостинско-якушинском периодах нашего футбола: это для меня история,

прочтенная, но не прочувствованная. Я хочу помянуть добрым словом первые

послевоенные годы, когда я влюбился в футбол.

После подвига киевских

динамовцев, несмотря на угрозу смерти все-таки

выигравших матч у немецкой оккупационной команды, слово «футболист» было овея-

но героическим всенародным ореолом. До сих пор у меня в памяти напечатанный в

«Красном спорте» очерк о вратаре «Спартака» Жмелькове, который, будучи раз-

ведчиком на фронте, однажды совершил акробатический бросок на немецкого офицера,

чтобы взять его в качестве «языка». Люди чувствовали гражданскую гордость за наших

футболистов, во многих из них видя своих товарищей фронтовиков. Нелишне

задуматься о том, что история футбола неотделима от истории вообще. Футбол именно

потому, что он стал общенародным видом спорта, есть не только явление физической

культуры, но и явление национального человеческого духа. В народе-герое, только что

одержавшем победу над фашистскими захватчиками, чувствовался необычайный

духовный подъем, и это не могло не отражаться на сыновьях нашего народа —

футболистах. Именно в то время, восполняя тяжелые потери, наряду с заигравшими

снова в полную силу ветеранами появились новые ослепительные самородки. Так

произошло несмотря на то, что ветераны совсем или почти не тренировались во время

войны, для футбольной поросли не было такого количества спортивных школ, как

сейчас, и общие материальные условия были непредставимо хуже.

Но зато игра нисколько не походила на «служебную», а была игрой во всей ее

первозданной свежести. Люди, устав после стольких перенесенных страданий,

изголодались по игре, наконец-то дорвались до нее и на полном дыхании

выкладывались, осуществляя это сво

354

бодное выражение своего духа победителей. В 1945 году были две примерно

равные по силам великие команды: московское «Динамо» и ЦДКА, в которых не было

ни одного плохого или даже среднего игрока. Я был динамовским болельщиком, но

восхищался и игрой армейцев. Не уважаю болельщиков, не умеющих наслаждаться

игрой противника любимой команды.

Во главе «Динамо» и ЦДКА стояли совершенно разные и по культуре, и по складу

характера тренеры. Динамовским тренером был грубоватый, сохранивший дух

окраинных пустырей, хитроумнейший практик «Михей» — Якушин, «Змей Горыныч»,

как

его называли. Педагогом армейцев был безукоризненно воспитанный теоретик

высшей математики футбола, писавший слож-нометафорические статьи,— Аркадьев.

Как характер главного режиссера отражается на общем образе театра, так же это

происходит во взаимоотношениях тренера и команды. Поэтому и «Динамо», и ЦДКА

были резко не похожи друг на друга и представляли собой почти противоположные

коллективные индивидуальности. Разница между ними была так же велика, как между

Театром на Таганке и театром «Современник». Как хороший режиссер не слишком

давит на актеров и, наоборот, раскрывает, «распечатывает» заложенные в них непов-

торимые задатки, так поступает и хороший тренер. Лицо настоящей команды состоит

из отдельных игроков, как из суммы разнообразнейших черт, а только неприглушенная

индивидуальность каждой черты в сочетании с другими может стать неповторимостью

лица в целом.

«Динамо» и ЦДКА представляли собой две составленные по двум различным на

футбольное искусство взглядам галереи характеров. Пройдемся снова по этим

запыленным временем галереям, осторожно протрем влажной мягкой тряпкой лица, и

они снова проступят из глубины времен во всей красоте их давней молодости,

победившей старость или смерть.

«Динам о». Вратарь — Алексей Хомич, по кличке «Тигр», «Хома». Неуклюже

косолапистый на земле, по-тигриному элегантный в воздухе. Мягко-молниеносная

эстетика движений. Самый «зрелищный» вратарь в

186

мире, которого я видел. Немного нервный, но искупающий это обостренностью

реакции. Почти не играл в отбив кулаками, в перекидку мяча ладонями через штангу и

даже из «девятки» или «восьмерки» вытягивал мяч так, что он прилипал к перчаткам.

Затем притягивал мяч к груди, заслоняя его головой,— попробуй отбери. Кажется,

тогда именно и родилось выражение «мертвая хватка» или, во всяком случае,

укоренилось. Гений «дояшинской эры».

Защита: сухонький Михаил Семичастный, цепкий, настороженный, как

пограничная овчарка, всегда, однако, готовый по-лисьи проникнуть в курятник чужой

штрафной площадки. Всеволод Радикорский — мощный, самоотверженный атлет,

словно Лаокоон, умевший справляться сразу с несколькими нападающими. Иван

Станкевич, писавший исследования о футболе с точки зрения высшей механики.

Проявлял свою инженерскую интеллигентность в игре. Несмотря на физическую не-

громоздкость, вырастал перед противником как непроходимая клеевая стена.