Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
Уэллс не смог подняться выше роли в «Гражданине Кейне», так наложившейся на его
внутренний темперамент. Если мы видим таких посредственных актеров, как Джина
Лолобриджида или Бри-жит Бардо, во множестве посредственных ролей, то в :этом
есть своя закономерность. Но Жан Габен в дешевых детективах — это уже попахивает
чьим-то надругательством. Впрочем, так ли уж виноват Борис Бабочкин в том, что не
досталось ему еще одной роли уровня Чапаева? Так ли уж виноват Борис
что не досталось ему роли уровня Максима?
В том, что замечательные актеры лишены возможности проявлять все грани своего
таланта, виноваты часто не они сами, а прежде всего бедность сценарного материала и
эгоизм режиссеров, не чувствующих внутренних устремлений актера.
Бывают, к счастью, и обратные случаи,
338
Так произошло, например, с Элизабет Тейлор, которая после ранней неплохой роли
в фильме «Место под солнцем» долгое время подвизалась в качестве выставочной
красавицы экрана. Однако молодой режиссер Майкл Николе, сам замечательный актер,
профессиональным и человеческим чутьем угадал нераскрытые возможности в
актрисе, постепенно превращаемой из-за несчастливо красивой внешности в
полуманекен, и Тейлор создала в фильме «Кто боится Вирджинии Вульф?»
ошеломляющий своей пронзительностью образ опустившейся, раздираемой больными
страстями женщины. Образ открыл подлинный талант актрисы, который и менеджеры,
и режиссеры так искусно скрывали от зрителей и, может быть, от нее самой.
Режиссер-диктатор и режиссер-подхалим одинаково убивают актера. Творческое
содружество — всегда вза-нмораскрытие. Примеры взаимораскрытия — это хотя бы
содружество Феллини с Джульеттой Мазиной или Крамера со Спенсером Трэси.
Одним из самых впечатляющих содружеств нашего кино, на мой взгляд, является
молодое содружество режиссера Глеба Панфилова и актрисы Инны Чуриковой.
Я впервые увидел на экране Инну Чурикову, когда она задорно промелькнула в
сатирической ленте «Тридцать три». Но, пожалуй, первой ее серьезной заявкой на
место в искусстве можно считать крошечный эпизод в фильме «Старшая сестра». Этот
фильм был сделан с явным расчетом на Доронину, и, выражаясь футбольной
терминологией, вся «команда играла на одного игрока».
Доронина сыграла эту роль хорошо, но, однако, ее нервное обаяние совершенно не
заслонило собой молодую актрису, резко не похожую на Доронину не только манерой
игры, но и самим отсутствием какой бы то ни фыло манеры. В игре Чуриковой была
яростная вывер-нутость сути, бесстрашная обнаженность, истошный крик русской
бабы, голосящей по самой себе.
Но ханжествуют те, кто успокоительно ответствует на сетования о трудностях
актера:
Конечно, зеленый росток, вобравший в себя силу земных соков, может разворотить
и асфальт. А что, если росток, все-таки пробив асфальт, наткнется затем
177
на стальную бесстрастную поверхность асфальтового катка?
Будем считать, что Чуриковой повезло в том, что ее заметил режиссер Панфилов и
пригласил на главную роль в фильме «В огне брода нет» (по сценарию Е. Габриловича
и Г. Панфилова). Но есть и некая неслучайность в том, когда два художника,
стремящиеся к одному в искусстве, встречаются на свете.
Фильм «В огне брода нет», высоко оцененный профессионалами и, к сожалению,
недостаточно оцененный широкой публикой, показал, что в нашу кинематографию
пришли сразу два крупных мастера — замечательный режиссер и замечательная
актриса.
Фильм о гражданской войне было трудно ставить после стольких хороших и
стольких плохих фильмов об этом.
Несмотря на то, что фильм пластически несколько напоминает Петрова-Водкина, а
психологически Андрея Платонова,— основа фильма не только знание событий и быта
гражданской войны, но и последующая оценка и переоценка нами этого грандиозного
по размаху исторического сдвига. Здесь нет примитивных «белых» и
идеализированных «красных», есть взволнованный народ, рассеченный надвое
трещиной, и вечная, неубывающая талантливость русского народа в лице неуклюжей
художницы-санитарки. Тончайше выписаны мучительные переживания
белогвардейского полковника, со страхом и, может быть, с надеждой вглядывающегося
в лицо этой девочки, как в лицо будущего. С угловатой беспощадностью вырублен
Фокич, в котором соединяются бескорыстное мужество и в то же время зачатки
ультрареволюционного догматизма, когда чуть ли не в каждом втором ему чудится
контрик. А художница-самоучка, сначала просто начавшая по-детски разрисовывать
грубые агитки, тянется, как новая Россия, к очищению искусством и пытается сама
написать свои страдания еще неумелой кистью. Сцена, где Чурикова показывает
художнику-профессионалу свои первые опыты, потрясает. Сколько чувств — от
гордости за себя до тревожного полузаискивания — проходит по лицу актрисы!..
В эпизоде с молоденьким солдатом, неловко пытающимся ее обнять, Чурикова
покоряет трогательной неподдельностью.
340
Надо отдать должное и режиссеру, и всем артистам фильма — они хороши тем, что
не играют на Чурикову, а вместе с Чуриковой живут и мучаются на экране.