Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
поэзии писать высокопрофессиональные стихи, разумеется, только в том случае, если
ты все равно однолюб, ставящий поэзию выше всего прочего.
74
Моя вина, что я понял это слишком поздно. Голос Тарасова отвечает мне:
Только когда это было — красок смешенье, , и где?
Время качнулось
и сплыло, чуть отразившись в воде. Вы ошибаетесь,
сударь:
было и где,
и когда, но неизвестно откуда и неизвестно куда...
1976
ХЛЕБ
С
ч лово «поэт» подразумевает единственность, неповторимость. Поэтому "стихо-
творцев много, а поэтов мало. Так было, есть и так будет всегда. Но бедна та поэзия, в
которой хотя бы на определенный отрезок времени может быть только один настоящий
поэт. Одновременное существование «хороших и разных» поэтов есть как бы
взаимодополнение. Казалось, Пушкин был настолько всеобъемлющ, что и дополнить
его было некем и нечем, однако и Тютчев, н Баратынский, несколько затмеваемые при
жизни Пушкина ослепительностью своего современника, все же дополнили его, входя
со светильниками в такие потайные уголки души, куда пушкинское солнце не проника-
ло. Маяковский прекрасно чувствовал стихию города, но плохо знал деревню, о чем
сам искренне сожалел. «Сидят папаши, каждый хнтр, землю попашет, попишет стихи»
— конечно же ничего общего не имели с деревенской реальностью. Есенин,
пугавшийся города, терявшийся перед наступлением индустрии, как бы восполнял в то
же время Маяковского своим уникальным чувством природы, чувством деревни и вины
перед ней. Пастернак, не обладавший внутренней взаимосвязью ни с индустрией, ни с
деревней, дополнял и Маяковского, и Есенина в сфере улавливания
неуловимостей. Будь в то время только Маяковский, или только Есенин, или только
Пастернак — сколькое бы осталось невоплощен-иым! Поэзия, как природа,
взаимодополнима и в случае недостаточности гармонии в одном лице восполняет его
75
II 111 м и лицами. После Есенина новую, сильно изменившуюся деревню, где
бывшие есенинские «розовые кони» уже от рождения были колхозными, лучше все-
III воплотили поэмы Твардовского «Страна Муравия», «Дом у дороги» и, конечно,
«Василий Теркин», которую, несмотря на фронтовую тематику, я тоже отношу к теме
Крестьянства. Василий Теркин — это не солдат-профес-«попал, а пахарь, волею
исторических судеб поднявшийся на защиту Отечества, с одной пашни перешедший На
другую — кровавую пашню войны, воспринимающий воину не как сусально-
романтический подвиг, а как тяжкую
мудрой шутки. Стих Твардовского был в лучшем случае традиционен, но все-таки
иногда несколько скован, и новая плеяда поэтов, возникшая на гребне исторических
событий шестидесятых годов, безусловно, расширила возможности русского стиха,
однако заметно отойдя в сторону от деревни, за редкими исключениями. Стихи
большинства поэтов этой плеяды стали глобальнее, более свободными формально и
внутренне, но иногда утрачивалось священное ощущение зависимости от хлеба
насущного и от тех, кто этот хлеб создает в муках. Деревня или вспоминалась
ретроспективно: «Детство, а что я знаю? Ты подскажи мне тихо. Знаю, что на Алтае
было село Косиха» (Р. Рождественский), или походя замечалась, как некое гротесковое
дополнение к пейзажу: «Колхозник у дороги разлегся на траве сатиром козлоногим,
босой и в галифе» (А. Вознесенский), или вообще не упоминалась, как в стихах у Б.
Ахмаду-линой. Конечно, можно возразить: «Единственное, что написала Ахматова о
деревне,— это: «И осуждающие взоры спокойных загорелых баб». Тем не менее Ахма-
това прекрасный поэт. Все это так, и незачем, да и невозможно сделать Роберта
Рождественского Кольцовым, Вознесенского — Есениным, а Беллу Ахмадули-IIу _
Твардовским. Однако страна, где более тридцати процентов населения занимаются
крестьянским трудом, не может позволить себе роскошь изымания темы крестьянской
души из своей литературы, хотя и нельзя сводить всю литературу только к этой теме.
После многих по достоинству канувших в Лету «пейзанских» потемкинских фильмов,
романов и стихов о деревне, слава богу, появилась настоящая хорошая сельская проза:
143
начало ее возрождения положил именно поэт — Александр Яшин, за что ему
вечная память. Солоухин надписал прекрасную книгу «Владимирские проселки».
Затем появились такие имена, как В. Шукшин, Ф. Абрамов, В. Белов, В. Астафьев, В.
Распутин, С. Залыгин и многие другие. В поэзии что-то провисало, чего-то не хватало,
несмотря на значительные достижения в области, так сказать, «модернизации
производства». Поэзия уже даже заговорила об угрозе «роботизации», и, возможно,
пророчески, по проблема живого колоса оставалась как бы за сценой, с которой
читаются стихи. Необходимо было восполнение новым поэтическим именем, и поэзия